Хелен Диксон - Хозяин Стоунгрейв-Холл
– Простите меня. Я не хочу нарушать ваш покой, но, покидая комнату, вы показались мне расстроенным.
– Я не расстроен. На меня нахлынули воспоминания, пока я был с вами и вашей матерью, видел, как вы близки.
– Однако так было не всегда. Впервые в жизни я стала ей нужна.
– А ваш отец? Он нуждался в вас?
– Да, нуждался. Мои родители не всегда были близки, – спокойно призналась Виктория. – Временами мать была занята своими мыслями, отцу иногда казалось, что ее вообще нет. Он делал вид, будто ничего не замечает, но я-то знаю, что это причиняло ему ужасную боль. Целью жизни отца была работа и я. Мы оба были счастливы.
– Ему повезло. – Лоуренс снова уставился на огонь в камине. – У него были вы.
Виктория наблюдала за ним с болью в сердце и догадалась, что отношения между ним и его отцом не были безоблачными. Она приблизилась.
– У вашего отца были вы и ваш брат. А вы похожи на мать или на отца?
Всякий раз, когда интересовались о его родителях, Лоуренс менял тему разговора, но Виктория спросила ненавязчиво. Он считал, что размышления о прошлом и новые страдания лишь усугубят его печаль. Сегодня хотелось поделиться своими мыслями.
– Я пошел в дедушку со стороны отца. Мать и отец были светловолосыми.
– Значит, ваш брат похож на них.
Лоуренс кончиком ботинка запихнул полено глубже в камин.
– Он похож на отца. Натан был нежным мальчиком. Напоминал ангела. Никто не мог устоять перед ним.
– Вы говорили, что похожи на дедушку. Между вами было еще что-то общее?
– К счастью, нет. – Лоуренс покачал головой. – Дедушка вел безрассудный, распутный образ жизни. Он и мой отец не ладили. Из-за того, что я походил на него, отец считал, будто меня предостерегает опасность стать таким же, как он.
– Но вы таким не стали, – тихо заметила Виктория.
Лоуренс покачал головой, лицо посуровело, в голосе звучала горечь:
– Нет. Чтобы я таким не стал, отец заставлял меня все время работать.
Не желая вторгаться в его мысли, Виктория извинилась и собралась уходить.
– Мисс Льюис. – Она остановилась и взглянула на него. – Отужинайте со мной сегодня, – неожиданно предложил он.
Приглашение застало врасплох.
– Ну… мне… кажется, это не совсем пристойно.
– Прошу вас. Общение не помешает нам.
– Тогда я согласна. Благодарю вас. Но при условии, если смогу отлучиться от матери.
Лоуренс проводил ее взглядом. Он не мог игнорировать Викторию, хотя такое желание возникало. Она заставляла думать обо всем, чего не хватало в жизни, и о том, чего будет не хватать все время. Почему он не мог выбросить ее из головы? И кто посмел бы винить его за это? Было в ней что-то. Не только красивое лицо, но и сердце, и душа. Виктория воплощала красоту. Глядя на нее, Лоуренс это видел. Она не догадывалась о тепле, исходившем от нее. Все это делало ее особенной. Оставшуюся часть дня Лоуренс старался не думать о ней и с головой ушел в работу. После того как слуга разложил вечернюю одежду, он стал дожидаться, когда сможет сесть за ужин с гостьей, с нетерпением, какого еще ни разу не испытывал в своей жизни.
Положение Бетти ухудшилось. После особенно сильного приступа кашля она с трудом отдышалась, открыла глаза и долго смотрела на Викторию, пытаясь сосредоточиться.
– Виктория… я… кое-что должна сказать тебе… – Она часто делала паузы, переводя дух. Физическая немощь приводила к тому, что любое усилие давалось с трудом.
– Не сейчас, мама, – ласково возразила Виктория, беря ее за руку. – Ты очень больна. Тебе надо отдохнуть.
– Нет, ты должна кое-что узнать. – Голова упала на подушку, глаза закрылись, на ресницах сверкнули слезы.
Держа за подрагивающие руки, Виктория наклонилась и поцеловала ее в горячий лоб.
– Это как-то связано с отцом?
Мать покачала головой.
– Все остальное не важно. А теперь прими настойку опия и усни. – Виктория поднесла ко рту матери ложечку с лекарством и осторожно вытерла кровь, выступившую на ее губах.
– Но я обязательно должна сказать тебе. – Голос Бетти звучал едва слышно, походил на скрипучий шепот. – Я боюсь того, что другие могут сказать тебе. Только не думай плохо обо мне… я так любила…
– Да, мама. Я знаю. И мой отец нежно любил тебя.
Их взгляды встретились.
– Нет, Виктория, речь не о твоем нежном добром отце… он всегда был так терпелив… так чуток. Он заслуживал лучшей жены, чем я. Все эти годы… ах, какая ужасная тайна. – Мать вдруг широко открыла глаза и привлекла Викторию к себе обеими руками. – Я должна рассказать тебе.
– Прошу тебя, только не сейчас.
– Однако… прежний хозяин… он… он… Он и я… Я совершила самый ужасный поступок, непозволительный для женщины.
От недоумения Виктория нахмурила брови. Неужели у матери начался бред? Какое отношение старый лорд Рокфорд имел к ее матери? В голове зашевелились дурные предчувствия.
– Мама, ты не могла сделать ничего плохого. Ты ведь хороший человек.
– Я никому не хотела причинить боль… мне не надо было ни с кем расставаться… Я должна объяснить… рассказать тебе о нем… твоем… твоем… – Бетти глубоко вдохнула. – Ты должна знать. – Мать затаила дыхание. В ее глазах отразился дикий страх. Она догадалась, что вот-вот покинет этот мир.
– Расставаться? Что я должна знать? Не понимаю, – нетерпеливо говорила Виктория. Глаза матери, похоже, смотрели куда-то мимо дочери, вдаль, будто она снова переживала какой-то эпизод из прошлого.
– Ты не можешь представить такую любовь и преданность, – прошептала Бетти, отчаянно пытаясь сказать что-то, прежде чем начнется одышка. – Нас поддерживала безграничная страсть, обреченная любовь, наполненная огромной радостью. Все это могло привести лишь к горю. Я ничего не чувствовала, пока не увидела его. Тогда я впервые в жизни приободрилась.
Виктория погладила пылающую щеку матери, пытаясь успокоить ее:
– Мама, тебе нельзя волноваться. Когда ты проснешься, мы поговорим, но не сейчас. Ты совсем выбилась из сил.
– Но… я должна просить у тебя прощения.
– Ты не должна просить у меня прощения ни за что. Я тебя давно простила.
– Но ты должна знать кое-что… ты имеешь право узнать об этом. Я…
– Потом. Сначала поспи. – Виктория поднесла палец к губам матери, не позволяя той спорить. – Молчи. Потом. – Она успокоилась, видя, что настойка опия начинает действовать. Мать поморщилась. – Тебе очень больно?
– Боль ничто по сравнению с тревогой о тебе. – Мать то отключалась, то приходила в сознание, то засыпала, то пробуждалась. – Прости, Виктория… конец уже близок. – Грудь ее вздымалась и опускалась. Сделав последнее усилие, она прошептала: – Я не хочу, чтобы ты сначала носила траур, а потом подвенечное платье. Лорд Рокфорд – хороший человек. Слушайся его… и делай, как он скажет. Он обещал позаботиться о тебе… ты будешь в безопасности, тебя будут любить… Никаких денег… Ты умна… Обещай мне… – Голос матери звучал устало и так тихо, что ее почти нельзя было расслышать.
