Патриция Кемден - Роковые поцелуи
– Возможно. Хотя говорят, что интересы Жоэлль… изменились.
В гуле толпы произошла едва уловимая перемена, словно в нотах изменился ключ, и Элеонора инстинктивно посмотрела на вход. В дверях стоял граф Д'Ажене, одетый в пурпурный бархат, отделанный черным. «Как крепкое вино в темноте ночи», – подумала она.
Виньи помахал рукой, привлекая внимание графа. «Нет, – подумала Элеонора, – не хочу, чтобы меня видели с ним в столь людном месте». Не много можно было сделать на глазах у любопытной толпы. Она собралась было уйти, но Виньи задержал ее, взяв за руку.
– Ни за что не поверю, что вы были официально представлены графу Д'Ажене, – произнес он с озорным огоньком в глазах.
– Я… – Элеонора отвела взгляд от приближающегося графа, как и подобает женщине, официально не представленной мужчине.
– А вот и он, – сказал Виньи, кланяясь графу Д'Ажене. – Мадам, хотя это обязанность вашей тети, боюсь, она о ней забыла, так что позвольте мне? Это месье Д'Ажене, известный… почитаемый герой последней войны. Месье, это мадам Баттяни, очаровательная гостья из Венгрии, хотя мне кажется, что она живет в Вене, как и многие ее соотечественники.
Граф поклонился ей с полнейшим безразличием.
– Мадам, – сказал он равнодушно.
– Месье, – ответила она в тон ему и присела в безликом реверансе, какой адресовала бы любому. Виньи был явно разочарован.
– Взгляните-ка! Все уже рассаживаются, – сказал он и указал на ближайший незанятый стол. – Полагаю, игра не на жизнь, а на смерть?
Д'Ажене смерил его взглядом, полным высочайшего презрения.
Элеонора раскрыла веер и сказала:
– Я не люблю вист. Даже в три руки.
– Может, ломбер?
Элеонора собралась было отказаться, но Д'Ажене опередил ее.
– Короткая игра, – сказал он, быстро кивнув Элеоноре, и снова повернулся к Виньи. – Если мадам желает.
Виньи с готовностью пододвинул ей стул. Она снисходительно поблагодарила Д'Ажене и села.
– Это все-таки интереснее, чем смотреть, как играют другие.
Взяв на себя роль хозяина, Виньи распорядился, чтобы принесли вина и колоду карт. Элеонора и граф сидели беком друг к другу и держались холодно-вежливо. Никто бы и не догадался, что она касалась губами его пальцев и осыпала его руки розовыми лепестками.
Слуга принес карты на серебряном подносе. Взяв колоду, Виньи бросил на нее недовольный взгляд и накинулся на слугу:
– Это не те карты. Мы просили испанские, болван! – Виконт встал и поклонился. – Извините, я на минуту, – сказал он.
Ахилл сделал глоток вина и уставился на люстру, висевшую над соседним столом.
– Как продвигаются поиски мужа? – спросил он, не меняя позы.
– Моя тетя слишком болтлива, – заметила Элеонора, холодно улыбнувшись. На ее лице не отразилось и тени смущения. – Я не преследую цель найти мужа. Муж – это источник неприятностей, а брак – не что иное, как епитимья, налагаемая на учениц за еще не совершенные грехи.
– А что вы скажете о грехах Матери Евы?
– За них, вне всякого сомнения, уплачено сполна. А что вы скажете о грехах Адама? Ему бы не составило труда отказаться от яблока и спасти всех нас от очень многих бед.
– Ах, искуситель против искушенных, – задумчиво проговорил граф. В его голосе послышались чарующие нотки, хотя она знала, что никто бы не заметил их из-за его явного внешнего безразличия. – Соблазнитель или соблазненный – кто виноват?
– Тот, кто проигрывает. Тот, кто слаб.
– А вы жестоки. Жертва уже есть соблазнитель. Разве она слаба?
– Она? Женщины редко бывают соблазнительницами.
– Очень редко, чтобы быть совсем точными… но все же бывают.
Вернулся Виньи, и граф перевел разговор на банальности, снова превратившись в скучающего гостя. Ей хотелось, чтобы их… игра… оставалась между ними, но почему и ему хотелось того же? Разумеется, это не было с его стороны заботой о том, чтобы она не стала объектом грязных сплетен.
Ему бы ничего не стоило рассказать обо всем Виньи, но он этого не сделал. Он ясно дал понять, что они друг другу чужие и впредь останутся таковыми.
«Какое благородное решение, – подумала она саркастически. – Сын дьявола ни за что не стал бы действовать так… так хитро и коварно».
– Ваш ход, – сказал граф Д'Ажене голосом, полным небрежной усталости. Так могут говорить лишь французы.
Она сделала ход и проиграла.
На губах у Д'Ажене заиграла тонкая улыбка.
– Похоже, вы недооценили своего противника.
Она встретилась с ним взглядом.
– Должно быть, так. Еще одну?
Глава 4
На следующее утро Ахилл встал рано. Он выскользнул из-под шелковых простыней и подставил свое стройное тело под длинные лучи солнца. В воздухе чувствовалось какое-то томление, словно кто-то раздавил палочку корицы.
Он выкупался в воде, ароматизированной сандалом, облачился в черный халат и уселся с чашкой густого, сладкого кофе за томик своего любимого трубадура, Бернара де Вентадура.
Старая поэзия была ниточкой, связывающей его с отцом. Они вдвоем часами могли сидеть у окна в библиотеке, читая древние манускрипты. Отец с улыбкой наблюдал, как его сын, запираясь, одолевает архаичные французские тексты. Труды трубадуров были мало известны, но Ахилл хранил манускрипты, переписанные еще сведущими в искусстве монахами и переплетенные в великолепную кожу. Эти манускрипты, а также несколько более поздних книг, написанных Вольтером и Монтескью, он всегда возил с собой.
Когда-то книги доставляли ему радость. Но в последние годы, после того, что случилось в Париже, после всего, что он сделал, книги стали его убежищем, где он мог укрыться от голоса собственной совести. Раньше ему казалось, что книги – его единственное средство спасения, но с недавних пор он стал ощущать, что в кромешном мраке забрезжили первые лучи. Надежда на спасение оказалась не такой призрачной, как он думал.
«О, прекрасная и желанная любовь», – начал читать он, и в памяти возник образ экзотической темноволосой красавицы. В этот момент кто-то поскребся в дверь.
Спросив разрешения, в комнату вошел Боле. Поклонившись Ахиллу, управляющий закатил глаза и доложил:
– Месье Дюпейре.
Ахилл поморщился. Обязанности гостя не доставляли ему удовольствия. Отложив книгу и прогнав видение, он кивнул.
Спустя мгновение дверь распахнулась, и в комнату, сыпя проклятиями, проковылял, опираясь на палку, маркиз Дюпейре.
Он хлопнул по спине поспешившего на помощь Боле.
– Оставь меня, проклятый болван. – Слуга безропотно подчинился. Дюпейре упал на стул напротив графа.
– Следует выслать жен в деревню.
– Это и так деревня, – резонно заметил граф.
