Патриция Кемден - Роковые поцелуи
В воцарившейся тишине измученный Кристоф привалился спиной к стене и сполз на землю.
– Черт меня возьми, – пробормотал он.
Эндрес поклонился Ахиллу, смутно видневшемуся в темноте.
– Тысяча глубочайших извинений, – сказал он. – И благодарность за спасение сестры.
Ахилл бросил взгляд на Элеонору и усмехнулся.
– Мы почти сравняли этот счет, – ответил он.
У подножия лестницы послышалось шарканье ног.
– Почему он не связан? – спросил хриплый женский голос. – Свяжите его немедленно!
Трое братьев посмотрели друг на друга, но не двинулись с места.
К ним подошла мать Элеоноры. В ее золотисто-каштановых волосах серебрились седые пряди, а глаза были скорее золотистыми, чем зелеными. Тем не менее, сходство между матерью и дочерью было поразительным. «За исключением сумасшествия, – подумала Элеонора. – Слава Богу, за исключением сумасшествия».
– Почему никто из вас ничего не делает? – требовательно спросила мать. – Вяжите его!
Ахилл поклонился, чтобы подобрать брошенный Элеонорой факел, воткнул его в пустой канделябр, и лицо его внезапно осветилось.
– Я полагаю, что этого делать не стоит, мадам, – сказал он.
У матери перехватило дыхание, и она застыла, словно пораженная молнией. Затем, как сомнамбула, она медленно подошла к Ахиллу, вытянув вперед руки. Ее дрожащие пальцы прикоснулись к его щекам.
– Я не знала. Ты… ты так похож на него.
Ахилл хранил молчание, его темные глаза изучали лицо матери.
– Я уже видел такое выражение лица, мадам, – отозвался он. – На лице своей матери. Когда она смотрела на кого-то, некогда… любимого ею.
– Любовь! – с презрением выкрикнула мать. – Дьявол! Как ты осмеливаешься говорить такое! – Ее рука потянулась, чтобы дать ему пощечину, но Эндрес перехватил ее.
– Отпусти меня! – Женщина боролась, пытаясь освободиться от хватки сына; – Он должен заплатить! Он должен заплатить. Разве вы не понимаете? Он убил Имри. Он должен заплатить за это! Он оставил мальчика умирать. Он покинул меня. – Она всхлипнула. Слезы потекли по ее щекам. Невидящим взглядом мать уставилась на Ахилла. – Как он мог так поступить? Как он мог бросить меня? Разве вы не понимаете этого? Он покинул меня. Он должен заплатить.
Воцарилась долгая тягостная тишина, пока Кристоф тихо не сказал:
– Теперь все стало ясно, правда? – Эндрес нежно вытер слезы с лица матери.
– Дьявол мертв, мама. Все прошло. Больше не будет разговоров о мести, и маленькой Софии перестанут сниться кошмары.
Мать что-то пробормотала, а Элеонора подошла к ней и обняла.
– Мама, – ласково сказала она, – мы покончили с ненавистью. Мы освободились от нее. Любовь исцелит наши раны и почтит Имри. – Старая женщина, успокаиваясь, медленно кивала, пока Эндрес бережно вел ее к ступеням лестницы.
Элеонора проводила уходящую мать печальным взглядом и вместе с тем впервые почувствовала себя свободной от наваждения матери, надеясь, что ее семья и впрямь исцелится.
Ахилл вытащил из-за пазухи ленту Элеоноры и поцеловал ее, а затем протянул девушке. Элеонора не взяла ленты.
– Милорд, – сказала она, приседая в реверансе, – похоже, что охваченные навязчивой мыслью о дьяволе, мы не имели времени рассудить, что когда-то дьявол и сам был сыном. Ахилл, у дедушки есть документы, в которых упоминаются родители Эль-Мюзира. Он был сыном паши и венгерки, вернее, мадьярки, которую тот похитил. В тебе течет мадьярская кровь, Ахилл. И ты единственный наследник великого рода Вазвар. – Элеонора опустила глаза и протянула руку ладонью вверх. – Если ты решишь принять это предложение. Мадьярскому лорду негоже водиться с испорченной, ленивой…
Быстрым движением Ахилл обвязал руку Элеоноры лентой, притянул к себе и поцеловал жилку на ее запястье.
– Я ощущаю губами, как бьется твое сердце, – пробормотал он и припал к ее губам долгим и страстным поцелуем.
Рядом с ними раздалось фырканье Габриэля.
– Мне не очень нравится, как вы целуете мою сестру.
Без предупреждения Ахилл поднял саблю, которую он все еще сжимал в руке, к горлу Габриэля, не переставая целовать Элеонору. Кристоф поднялся и ударил старшего брата по уху.
– Дурень, – проговорил он. – Ей это ужасно нравится. Ему это ужасно нравится. А что нравится тебе – не имеет никакого значения. – Подтолкнув брата, он потянул его к лестнице, оставив Элеонору и Ахилла вдвоем.
Ахилл уронил саблю, обнял Элеонору и наградил ее долгим-долгим поцелуем. Оторвавшись от ее губ, он провел по ее лицу тыльной стороной ладони, а затем протянул ей руку, промолвив:
– Моя супруга.
Элеонора переплела свои пальцы с пальцами Ахилла и ответила:
– Мой мадьярский лорд.
Ахилл поцеловал один за другим все ее пальцы, которые он держал в своей руке, а потом медленно потянулся губами к губам Элеоноры и вновь поцеловал ее.
– Ммм, – промычала Элеонора, слегка отстраняясь. Она провела пальцем по нижней губе. – Есть еще кое-что, месье мадьяр. Существенное кое-что, если нам предстоит возродить род Вазвар. – Она рассмеялась от переполнявшей ее радости. – У меня могут родиться дети, Ахилл, твои дети. Я поняла, что это… не грешно. Похоже, что род Вазвар действительно можно возродить.
Ахилл рассмеялся и крепко прижал ее к себе:
– Ах, мой дорогая, милая Элеонора, Судьба и в самом деле благосклонна.
Ахилл снова поцеловал Элеонору и предложил руку своей госпоже. Элеонора кивнула и положила ладонь на его предплечье. И они стали подниматься по лестнице, вместе покидая темноту.
