Мэри Картер - Солнечная песня
— Тихо, тихо. Теперь по крайней мере я знаю, что не потерял тебя. Ведь ты все это время продолжала любить его, а?
— Угу… — Рыдала она на его плече.
— Ну-ка, посмотри на меня, — Чарльз выхватил белоснежный платочек из верхнего кармашка и промокнул ее слезы. — Высморкаешься сама, у меня не получится. — Он протянул ей платок.
Она высморкалась, скомкала платок и уже сама промокнула свои глаза.
— Ну вот, залила тебя слезами. Что только подумает Анна?
— Не имеет значения. Ну как ты?
— Спасибо, Чарльз.
— Пусть все идет своим чередом, дорогая. Шонесси вернется, и тогда посмотришь, в каком он будет настроении. Но, главное, не скрывай от него правды.
— Сожалею, что раньше не была откровенна с тобой, Чарли. Ты напрасно тратил время.
— Не совсем, — снова улыбнулся он. — Я же собирался отказаться от тебя не позже весны, помнишь?
Она кивнула.
— Надеюсь, я все же получу открытку в честь Святого Валентина?
Она поднялась и оправила юбку.
— Обязательно, — она чувствовала, что вот-вот заплачет опять. — Мы с Эммой займемся открытками через несколько дней.
— Отлично, — он подождал, пока она наденет пальто, и проводил ее до двери. — Это скрасит твое ожидание.
Поднявшись на мысочки, Маргарет поцеловала его в щеку.
— Спасибо тебе, Чарли, за то, что ты такой добрый друг. Надеюсь, ты и дальше будешь навещать нас как можно чаще.
— Можешь не сомневаться.
Она выскользнула на мороз. Чарльз дошел с ней до края крыльца.
— Пока, Мэгги.
— Пока, Чарли, — она помахала ему рукой. На улице она обернулась — он все еще стоял, наблюдая за ней.
4
— Правда красиво, ма?
Маргарет склонилась над Эммой, стоявшей на коленях на стуле — так ей было легче дотянуться до рассыпанных по столу обрезков лент, вырезанных из бумаги цветов и кусочков кружев. Она взглянула на разукрашенную открытку, созданную дочкой, и невольно улыбнулась: на кричащем бумажном сердце уже не было места для новых украшений. Художественный вкус Маргарет не мог выдержать подобных излишеств, но она удержалась от замечаний. Это был собственный дизайн дочери, и в каждой его детали проглядывала любовь.
— Просто замечательно. И ни на что не похоже. Кому это предназначено?
Эмма сосредоточенно рассматривала открытку, держа ее в вытянутой руке.
— Ну… мистеру Даунингу.
— Прекрасный выбор. Чарльзу она обязательно понравится.
— Как ты думаешь, не сделать ли мне открытку для мистера Хиггинса-молочника? Он всегда такой веселый и добрый по утрам.
— В прошлом году ты делала для него открытку?
— Не-а, я была тогда маленькая и быстро устала. У нас остается еще много всяких красивых штучек.
Маргарет кивнула с глубокомысленным выражением.
— И вправду. Давай делай. Думаю, ему понравится открытка с подкладкой из синего сатина.
Пока Маргарет вырезала и клеила свои подарки — для Чарльза, для соседки Марджори Филдинг, для мистера Оуэна, мясника со смешным акцентом, часто радовавшего ее то улыбкой, то комплиментом, ею овладело умиротворение, которого она не знала уже более трех недель. Наступил февраль, а Майкл Шонесси так и не появился.
Ей потребовалась целая неделя, чтобы перестать вздрагивать каждый раз, когда она слышала шаги на крыльце. Одна неделя растянулась на две, и соответственно выросло ее беспокойство. А сейчас она уже могла спать ночь напролет, не просыпаясь от страха, что в любой момент появится Майкл и заберет у нее Эмму.
Вечерние сумерки притушили дневной свет в комнате. Маргарет оторвалась от стола и зажгла газовые лампы. В гостиной было так холодно, что она задрожала и поспешила подложить полено в очаг.
— Выпьешь горячего какао, Эмма? — спросила она, проходя через столовую в кухню, чтобы приготовить себе чашечку.
— Да, ма, пожалуйста, — Эмма даже не оторвалась от работы.
Маргарет налила молока из стоявшей на подоконнике бутылки в кастрюльку и поставила ее на плиту. Улыбаясь, она прислушивалась к тому, что напевала про себя дочка. Эмма так выросла за последние месяцы, что пришлось переделывать ее одежду, чтобы зимних платьиц хватило до весны.
Стук во входную дверь прозвучал коротко и резко, и как раз в тот момент, когда она потянулась за банкой с какао. Маргарет выпустила ее из рук, и та, звонко ударившись об угол кухонного буфета, упала на пол.
— Эмма! Подожди! — Подхватив банку и поставив ее на шкафчик, она поспешила к двери. У нее ком встал в горле, а ладони внезапно стали липкими. Наверное, пришел Чарльз. О Боже, лишь бы не Майкл!
Она протиснулась во вращающуюся кухонную дверь, но было уже поздно. Выглянув в гостиную, она увидела Эмму, казавшуюся совсем крошечной рядом с высоким мужчиной, стоявшим в открытой двери.
Майкл держал в одной руке букет роз, а в другой — длинный сверток, обвязанный широкой сатиновой лентой с бантом. Даже с такого расстояния она заметила, что он как-то изменился.
Маргарет беспомощно смотрела, как Эмма весело приветствует гостя.
— О, заходите, мистер Шонесси! Мы делаем открытки ко Дню Святого Валентина. Хотите получить одну?
Майкл, глядя не на Эмму, а в глубину комнаты, отозвался:
— Хочу, но две.
Эмма живо повернулась и крикнула:
— Мам! Сделаешь открытку для мистера Шонесси? Я-то сделаю.
Эмма бросилась бегом к обеденному столу в порыве приняться за новую открытку, а Майкл так и остался стоять в дверном проеме. Наконец он перешагнул порог и, поскольку руки его были заняты, затворил дверь каблуком. С цветами и пакетом в руках Майкл пересек гостиную и остановился у противоположного от Мэгги конца стола. Их дочь забралась с ногами на свой стул и уставилась на засыпанный всякой всячиной стол.
Майкл улыбнулся.
— Ну что, Мэгги, сделаешь?
Эта улыбка, делавшая его похожим на того Майкла, который так нежно однажды любил ее, застала ее врасплох.
— Что?
— Сделаешь открытку для меня?
Не дожидаясь ответа, он поискал глазами место для своей коробки и наконец опустил ее на подлокотники кресла, стоявшего с его стороны стола, потом протянул ей цветы.
— Это тебе.
Не спуская глаз с его лица, она протянула руки, чтобы принять чудесные красные розы. Он переложил их в ее руки, как если бы они были новорожденным ребенком.
У нее вдруг пересохло во рту, и она облизала губы.
— Спасибо.
— Я боялся, что они не выдержат дорогу от самого Денвера. Их доставили из оранжереи в Калифорнии.
Ей необходимо было ускользнуть от жаркого блеска его ярко-синих глаз, и она проронила:
— Пойду за вазой.
