Мэри Картер - Солнечная песня
— Праздничные картинки? Но Рождество давно прошло. — Нарви продолжал улыбаться, неторопливо ставя штемпель об уплате и проверяя прочность бечевки, которой она обвязала посылку.
— Открытки ко Дню Святого Валентина, — еле вымолвила она.
— А, верно. Он ведь будет в следующем месяце. Нужно купить одну для моей благоверной.
Он протянул ей квитанцию. Мэгги поблагодарила его и повернулась, чтобы идти. И чуть не столкнулась с Майклом Шонесси.
— Ой! — Эмма пыталась высвободить свою ладошку из болезненного захвата Маргарет. — Мама, ой!
Она чуть ослабила захват.
— Не хнычь, Эмма.
Майкл улыбнулся Эмме, но от его взгляда на Мэгги повеяло холодом.
— Нам, очевидно, необходимо поговорить.
— Не думаю, что ты выбрал подходящие для этого время и место, — ответила она.
В поисках союзника Майкл обратился к ребенку, внимательно разглядывавшему его.
— Давайте-ка укроемся от холода. Как вы смотрите, если я приглашу вас обеих на чай в отель?
— Нет, — возразила Мэгги.
— Да! — взвизгнула Эмма. Повернувшись к матери, она попросила: — Пожалуйста, мам, там такие вкусные пирожные!
Майкл озорно подмигнул девочке.
— Где твоя сумка? — растерянно спросила Маргарет.
— Я передумал с отъездом. — Он сделал жест в сторону ступенек. — Только после вас, леди.
Эмма поспешила первой. Взрослые молча последовали за ней, ощущая полное замешательство.
— Большой у тебя дом? — спросила Эмма, жуя сандвич.
— Не разговаривай с полным ртом, — укорила ее мать.
Сценка за столом в ресторанном зале «Шеридана» напомнила воскресный обед с Чарльзом, но сегодня ее сердце билось в сумасшедшем, бурном ритме, с перебоями и замиранием. Несмотря на чай, у нее было сухо во рту, щеки горели. Каждый раз, когда Майкл бросал на нее обвиняющий взгляд, она жаждала, чтобы пол под ней разверзся и поглотил ее вместе со стулом и всем остальным.
Он старался всячески развлечь Эмму, потчуя девочку всякими вкусностями и засыпая вопросами. И Эмма охотно поддерживала разговор с незнакомым ей человеком, пока ее мать подыскивала предлог, чтобы уйти.
— У меня очень большой дом, — говорил Майкл, — со множеством комнат.
— Ты живешь в нем один? — Эмма отхватила еще один кусок торта и с очаровательной улыбкой отправила его в рот.
Майкл бросил быстрый взгляд на нее, прежде чем ответить.
— Совсем один, если не считать слуг. Ну и лошадей, конечно.
— У тебя есть пони?
Он покачал головой.
— Нет, мне они были ни к чему, но у меня на конюшне найдется место для одного.
Почувствовав опасность в его невинных словах, Маргарет схватила сумочку и намотала ее ремешок на пальцы.
— Заканчивай, Эмма. Мы и так отняли много времени у мистера Шонесси.
— О, времени у меня полным-полно, — парировал Майкл. — К тому же я намерен проводить вас домой и там закончить наш разговор.
— Я это предвидела. Мне тоже хотелось бы покончить с этим поскорее.
Он наклонился к ней:
— Не понимаю, чего ты так волнуешься, Мэг. В конце концов у тебя было семь лет, чтобы придумать хоть какое-то объяснение.
— А мне уже шесть, — прошептала Эмма.
Майкл откинулся на спинку стула с самодовольной улыбкой.
— Я знаю, ты говорила мне. А теперь, Эмма, пока ты доедаешь торт, расскажи-ка мне немного о своих подружках.
— Скажи миссис Филдинг, что ты можешь побыть у нее только один час, — крикнула Мэгги со своего парадного крыльца вдогонку дочке, пробиравшейся по тропинке к соседнему дому. Она подождала, пока Эмма скроется в доме Филдингов, помедлила еще немного, собираясь с мыслями, потом вошла в дверь.
Майкл сидел в гостиной на корточках перед камином, подкладывая полешки на тлеющие угли, не поднимая глаз, пока она не закрыла дверь.
— Она ведь моя дочь, не так ли?
Сняв пальто, Маргарет повесила его рядом с пальто Майкла на вешалке в углу. Конечно, можно опять солгать, но она так долго жила во лжи, что сейчас хотела покончить с ней.
— Да.
— Ты знала, что носишь моего ребенка до того, как вышла замуж за Стюарта Брауна? — В комнате было жутко холодно, и он засунул руки в карманы.
Маргарет терла вверх-вниз ладошками свои руки под рукавами.
— Нет.
Майкл сердцем чувствовал, что Эмма Браун — его дочь. Ее глаза и черные как смоль волосы в точности повторяли его. И все же он спросил:
— Так откуда такая уверенность?
Она вспыхнула.
— Я знаю это наверняка, потому что мы со Стюартом только числились супругами. Он женился на мне в уплату своих долгов, но не любил меня и знал, что я не люблю его. И все же он был добр ко мне и к Эмме и никому не говорил, что она не его дочь. Ты единственный, с кем я была близка.
Майкл резко поставил кочергу на место.
— Почему же, черт побери, ты не известила меня? Твой брак мог быть аннулирован. Девочка знала бы своего подлинного отца!
Подталкиваемая гневом и страхом, она сделала шаг к нему.
— Известить тебя? У меня была крыша над головой, и Эмма хоть как-то была обеспечена. — Широким жестом она обвела комнату. — Стюарт был небогат, но и на одни мечты не проживешь, Майкл. Мне эта наука нелегко далась. Все, что у тебя было тогда, это забитая мечтами голова и немного денег, которых едва хватало на твое образование. Где бы мы были, если бы я явилась к тебе с Эммой? Жили бы в той жалкой комнатушке, в которой ты ютился, занимаясь в университете? Или необходимость содержать жену и ребенка загнала бы тебя обратно на завод?
— Ты могла бы дать мне шанс. Боже мой, она же моя плоть и кровь.
Она видела, как он борется с собой, — так сильно дрожали у него руки. Ей трудно было противопоставить что-либо той боли и обвинению, которые прозвучали в его голосе. Как ей добиться его понимания?
— Моя жизнь была загублена из-за придуманного мною дурацкого плана. В том не было твоей вины. Я не желала губить еще и твою жизнь.
— Как благородно с твоей стороны! — фыркнул он.
— Не надо, Майкл. Не надо ненавидеть меня больше, чем ты уже ненавидишь меня.
Он отвернулся, опасаясь ее близости, боясь, что сделает что-нибудь не то. Майкл пересек крошечную гостиную, вошел в столовую и остановился у буфета.
Маргарет наблюдала, как он взял единственную картину, которую она решила не посылать Уитни и на которой был изображен херувим-лучник, точная копия Эммы, с помещенным внизу девизом, сохранившимся в памяти с их совместного Дня Святого Валентина. Она прикрыла рот ладошкой и зажмурилась.
Когда она наконец открыла глаза, он приближался к ней.
— Ты не забыла, — тихо произнес он.
— Я ни на минуту не забывала времени, проведенного с тобой, — правдиво прошептала она. — Ни единой секунды.
