Элизабет Хойт - Таинственный спаситель

«Некоторые мудрецы пытались объяснить любовь, но потерпели неудачу. Я же могу сказать только то, что арлекин и благородная леди полюбили друг друга. Это была настоящая, вечная любовь, которая не признает ни титулов, ни положения: вещь одновременно великая и ужасная…»

— Говорят, сам король назначил награду за его голову, — протарахтела Пинкни на следующее утро.

Изабель взглянула на нее в зеркало и заметила, как камеристка точным движением воткнула шпильку ей в прическу. Во рту у нее пересохло, когда она спросила:

— Кого? Призрака?

— Да, миледи.

Награда за его голову. Теперь, когда Красавчик Микки мертв, власти явно направили весь свой гнев на Призрака Сент-Джайлса. Возможно, он залег на дно и избегает улиц, которые вдруг стали куда более опасными. Изабель закусила губу. Да вот только за то короткое время, что она говорила с ним, Призрак не произвел на нее впечатления того, кто избегает опасности. Ох, да с чего она вообще о нем беспокоится? Их свел всего лишь случай, да еще, пожалуй, ее чрезмерное чувство справедливости, побудившее подобрать его и спасти от толпы. Она, вероятно, больше никогда в жизни его не увидит.

Изабель нахмурилась, глядя в зеркало.

— Надеюсь, они его не поймают, — продолжала Пинкни, не замечая выражения лица своей госпожи. Легкая складочка залегла между бровями служанки, пока она пристраивала локон на место. — Он такой лихой красавец. А теперь, когда Микки О’Коннора больше нет… ну, у нас в Лондоне скоро совсем не останется красивых разбойников.

Пинкни состроила горестную мину.

— Это определенно было бы весьма прискорбно, — сухо заметила Изабель.

— Ой, совсем забыла! — воскликнула Пинкни. Она сунула руку в прорезь кармана, порылась в нем и вытащила письмо. — Пришло сегодня утром.

— Спасибо, — сказала Изабель, беря письмо.

— Его принес мальчишка, не почта, — доложила Пинкни. — Возможно, это любовное послание.

Изабель насмешливо вскинула брови, ломая печать. Развернув письмо, прочла:

«Леди Пенелопа подыскивает джентльмена на место мистера Мейкписа».

Изабель нахмурилась и перевернула листок. Он оказался не подписан, и, кроме ее имени, на нем больше ничего не было. И все же она догадывалась, от кого эта записка.

— Не любовное? — полюбопытствовала Пинкни.

— Гм… нет, — пробормотала Изабель.

Чертов гордец ушел от нее в последний раз посреди их разговора. Вероятно, даже слушать не станет, если она попробует предостеречь его или вразумить. И все же, если не предпринять еще одной попытки переубедить его, он может потерять приют. Изабель поднялась и, бросив записку в огонь, понаблюдала, как пламя пожирает бумагу. Нынче днем она приглашена на верховую прогулку, а перед этим думала пройтись по магазинам и, возможно, навестить кое-кого из знакомых.

Она сморщила нос. Все эти ее планы не важны. Никогда не были важными.

— Скажи Джону, пусть закладывает карету.

— Слушаюсь, мэм. — Пинкни заспешила к двери.

Изабель расправила плечи и в ожидании стала ходить взад-вперед перед камином. На этот раз она должна проявить твердость и не принимать его отказа. Если потребуется, она припрет этого несчастного гордеца к стенке у него в спальне. Только шок от ее скандального поведения может изменить ход событий…

Ногой она задела какой-то предмет на полу, и тот откатился в сторону. Изабель наклонилась, чтобы поднять его. Это оказалась раскрашенная деревянная юла, не больше ее ладони. С минуту она тупо глазела на игрушку, потом осторожно положила ее на трюмо и вышла из спальни.

Внизу Пинкни завязывала шляпку.

— Мы едем по магазинам, миледи?

— Нет, снова в приют, — ответила Изабель, не обращая внимания на разочарованную камеристку. — Пожалуйста, скажи Карадерс, что на моем трюмо лежит игрушка. Я бы хотела, чтобы она ее забрала.

— Да, мэм. — Пинкни со всех ног бросилась исполнять поручение.

Через несколько минут карета была готова, и они тронулись в путь. Изабель разгладила юбки изумрудного платья. Оно было слишком изысканным для посещения приюта, и он, без сомнения, отметит сей факт. Изабель упрямо вздернула подбородок. Что ж, плевать, что может подумать мистер Мейкпис о ней и ее наряде. Этот человек ведет себя так, словно в три раза старше, чем есть. Она исправит это вместе с его манерами.

По дороге не случилось никаких задержек, и чуть более чем через полчаса ее карета остановилась у крыльца нового здания приюта. Гарольд открыл дверцу и опустил для нее подножку.

— Спасибо, — пробормотала Изабель, выходя из экипажа. Пинкни, которая дремала в карете, подавила зевок и выбралась следом. — Скажи Джону, пусть поставит карету за углом. Я пришлю мальчика, когда соберусь ехать.

Изабель приподняла юбки и вместе с Пинкни поднялась на крыльцо приюта.

— Постучать? — спросила камеристка.

— Пожалуйста.

Пинкни подняла тяжелое железное кольцо и, отпустив, дала ему упасть. Пока они ждали, служанка расправляла свои замысловато расшитые бирюзовые юбки, а Изабель уже не впервые подумала, что камеристка, пожалуй, затмевает ее.

Дверь открылась, являя их взорам веснушчатое лицо.

Изабель не помнила имени мальчишки, но, к счастью, в приюте это не имело значения — всех мальчиков крестили Джозефами, а девочек — Мэри.

— Добрый день, Джозеф, — бодро проговорила она. — Мистер Мейкпис на месте?

— Он с девочкой, — непонятно ответил мальчишка, держась весьма торжественно. И, не успела Изабель задать еще один вопрос, повернулся и повел ее в дом.

Прежний приют для сирот и подкидышей был высоким узким зданием, едва не разваливавшимся от старости и негодных строительных материалов. Оно сгорело около года назад, после чего и был создан Женский комитет помощи приюту, дабы возвести этот новый дом. Коридор, по которому сейчас шла Изабель, был широким и хорошо освещенным, оштукатуренные стены выкрашены в приятный кремовый цвет. Справа располагалась гостиная, где можно было принимать посетителей и где она, по сути дела, и видела мистера Мейкписа в прошлый раз. Но мальчик повел их мимо гостиной. Дальше коридор вел в столовую, а затем в огромную кухню, а слева была широкая мраморная лестница, по которой можно было подняться на верхние этажи. Все необходимое здесь было, но Изабель не могла не заметить, что дому потребуется чуть больше украшений, прежде чем он утратит свою теперешнюю аскетичность.

Мальчик стал подниматься по лестнице, Изабель и запыхавшаяся Пинкни следовали за ним. Проходя мимо классных комнат на втором этаже, они слышали детские голоса и тихое бормотание взрослых. На третьем располагались спальни, сейчас, среди дня, пустые. Миновав спальни, Джозеф открыл в конце коридора какую-то неприметную дверь.