Бертрис Смолл - Царица Пальмиры
— Все будет так, как ты приказываешь, дитя мое, — сказала Баб. — Но будьте осторожны, ваше величество, иначе Гай Цицерон может что-нибудь заподозрить, прежде чем вы доберетесь до Марка Александра.
Потом она помогла Зенобии одеться для поездки в Рим.
Зенобия покинула виллу в Тиволи, даже не оглянувшись. Стоял чудесный день ранней весны, и по направлению к Риму движение на Фламиниевой дороге было довольно оживленным. Многочисленные телеги, наполненные спаржей, луком, молодым салатом и яркими цветами двигались на рынок. Несколько семейств собирались навестить своих родственников в Риме, торговцы-разносчики шли в город.
По направлению от Рима движения почти не было, пока не показался отряд всадников, который галопом скакал по дороге, заставляя встречных пешеходов и небольшие экипажи рассыпаться по обочинам. Когда отряд поравнялся с колесницей, на которой ехали Зенобия и Гай Цицерон, командир приказал своим людям остановиться.
— Приветствую вас. Гай Цицерон! Я думал, что вы вместе с императором.
— Приветствую вас, Фабий Марцелл! Я послан по поручению.
Фабий Марцелл взглянул на Зенобию и сказал:
— А это случайно не царица Пальмиры, Гай Цицерон?
— Я — Зенобия Пальмирская, — ответила она, прежде чем он успел заговорить.
— У меня есть приказ о вашем аресте, Зенобия Пальмирская! — послышались жестокие слова.
Гай Цицерон был потрясен, но ничуть не удивился.
— Чей это приказ? — спросил он Фабия Марцелла. — Эта женщина находится под личным покровительством императора.
— Это приказ сената! — последовал ответ.
— Тут, должно быть, какая-то ошибка, ваше величество, — сказал Гай Цицерон. — Но, как бы там ни было, мне придется отпустить вас с Фабием Марцеллом. Я постараюсь найти ответ на эту головоломку и позаботиться о том, чтобы вас как можно скорее освободили.
Зенобия онемела от ужаса — не за себя, а за Марка, за Мавию, за Дагиан, за своих слуг. Почему ее арестовывают? Неужели они каким-то образом узнали о ее свадьбе с Марком? Тысяча вопросов пронеслась в ее оцепеневшем мозгу. Потом, к еще большему своему ужасу, она услышала, как Фабий Марцелл сказал Гаю Цицерону:
— Я не могу позволить вам ехать своей дорогой. Гай Цицерон. Вы находитесь не там, где должны быть, да еще в обществе этой женщины. Я вынужден попросить вас сопровождать нас, пока сенат не узнает о вашем присутствии здесь и не решит, что с вами делать.
Рука Гая Цицерона потянулась к палашу, но потом, по размышлении, он опустил руку. Численное превосходство противника было слишком велико. Либо это нелепая ошибка, либо заговор против Аврелиана. Если это ошибка, то вскоре его освободят. Если же это заговор, то его судьба находится в руках богов.
— Я поеду с вами, — спокойно произнес он, и Фабий Марцелл вздохнул с облегчением. Он давно знал Гая Цицерона, и он ему нравился. Он не хотел убивать хорошего офицера.
Зенобия встряхнулась.
— Куда вы забираете меня? — спросила она, выпрямившись. Ее голос звучал безразлично и властно.
— Возле сената есть маленькая тюрьма, ваше величество. Мне приказали проводить вас туда, — ответил Фабий Марцелл, испытав некоторое замешательство от тона Зенобии.
Гай Цицерон улыбнулся про себя. Царица, несомненно, держится на высоте.
— Маленькая тюрьма?
В голосе Зенобии слышалось возмущение. Фабий Марцелл вдруг понял, что она — царица. Он залился краской от смущения и пробормотал:
— Меня нельзя считать ответственным за их решения, ваше величество. Я только выполняю свои обязанности.
Он подал знак, кивнув головой, и колесницу мгновенно окружили преторианские гвардейцы. Почувствовав, что снова владеет ситуацией, Фабий Марцелл встал во главе отряда, и они двинулись в путь по направлению к Риму.
— Что вы думаете обо всем этом? — тихо спросил Гай Цицерон.
— По правде говоря, ничего, — ответила она, — но несколько дней назад ко мне приходил сенатор Тацит и очень подробно расспрашивал меня.
— О чем же? — полюбопытствовал Гай Цицерон.
— Он спрашивал, ношу ли я ребенка императора, — ответила она.
— А это действительно так?
И он пристально взглянул на нее.
— Нет, — ответила Зенобия. — Ох, император уверен в этом, но без всяких оснований. Вы ведь не глупец. Гай Цицерон! Вы не можете верить, что я люблю Аврелиана! Я — императорская пленница. Я пыталась сохранить жизнь себе и своим детям. В своей жизни я любила только двух мужчин: моего покойного мужа и Марка Александра Бритайна.
— А я думал, что вы возненавидели Марка из-за его женитьбы на Кариесе, — Гай Цицерон покачал головой. — Нет, по мне так лучше простая женщина, вроде моей Клодии.
— Вы должны пойти к Марку, как только вас освободят, Гай Цицерон! Вы должны пойти к нему и сказать, что меня арестовали. Он знает, что делать. И помните о том, что прежде всего вы должны быть преданы своей жене и семье. Гай. Я предостерегла вас!
— Не бойтесь, ваше величество! — ответил он. — Это просто недоразумение.
— Я ничего не знаю наверняка. Гай Цицерон, но если меня приказали арестовать, значит, сенат хочет удостовериться, что я не ношу ребенка — ребенка Аврелиана, его наследника. Когда они убедятся в этом, меня, несомненно, освободят. Но все же необходимо, чтобы Марк знал, где я нахожусь, Гай Цицерон. Вы обещаете рассказать ему обо мне?
— Хорошо, ваше величество, обещаю вам. Он сделал паузу и сказал:
— Интересно, убьют они меня из-за того, что я помощник императора?
— Не думаю, Гай Цицерон. Просто присягните на верность Риму и новому императору. Разыщите нашего сенатора Тацита и объясните ему, что вы всего лишь простой солдат, а не политик. Он справедливый человек, он защитит вас и вашу семью. Ваш род древний и почтенный, Цицерон.
Ее слова приободрили Гая Цицерона.
— Возможно, вы правы. Если бы я был вместе с императором, то меня, несомненно, убили бы. Но, кажется, боги распорядились иначе.
Они быстро домчались до Рима, и Зенобию провели в здание, построенное из обманчиво невинного белого мрамора. Фабий Марцелл взял ее за руку и представил тюремщику.
— Я привел пленницу, Зенобию Пальмирскую, по приказу сената. Она задержана для допроса.
Фабий Марцелл ослабил хватку, и Зенобия повернулась к Гаю Цицерону.
— Не забывайте о своем обещании, Гай Цицерон, — сказала она, прежде чем последовать за тюремщиком.
Они прошли через дверь, и тут ей в нос ударило ужасающее зловоние. Она чуть не задохнулась и закашлялась, а на глаза навернулись слезы.
— Привыкнете, — сказал тюремщик, словно о чем-то само собой разумеющемся.
— Никогда! — воскликнула она. — Но что же это такое?
— Это запах человеческих страданий, — ответил он. Следуя за тюремщиком, Зенобия огляделась вокруг и содрогнулась от отвращения. Они спускались по лестнице, и она увидела, что и ступеньки, и стены покрыты скользкой, липкой слизью. Смоляные факелы в грубых железных подставках освещали путь, мигая и дымя. Дойдя до последних ступенек, он повел ее по коридору, по обе стороны от которого виднелся ряд маленьких деревянных дверей. Вокруг не раздавалось ни звука, за исключением случайного шороха в соломе, лежавшей по обе стороны прохода. В самом конце коридора тюремщик остановился, снял с пояса кольцо с ключами и отпер дверь.
