Сирота с Манхэттена - Мари-Бернадетт Дюпюи
- Дорогая, она не единственный ребенок на борту! У сыновей Колетт сон крепкий, да и у остальных тоже, - возразил Гийом. - Признай, кошмары у нее начались еще в Монтиньяке, до того примечательного ужина в доме твоих родителей. Знать бы, в чем причина…
Супруги обменялись встревоженными взглядами. Деревенский доктор, с которым они консультировались за неделю до отъезда, их успокоил:
- Обычное дело в ее возрасте, - сказал он, улыбаясь. - Это пройдет. Поите девочку липовым или ромашковым чаем, и пусть хорошенько выбегается за день. Кошмары перестанут ей сниться.
Катрин снова прокрутила в голове эти успокоительные заверения. Она исполняла все рекомендации доктора, но, судя по всему, травяные настои не дали ожидаемого результата.
- Даже если вдвоем нам будет очень тесно, вечером я возьму ее к себе, - заявила она.
- Поступай как знаешь. Зато сейчас нашу принцессу ничто не беспокоит: она лучше спит по утрам, - с нежностью заметил Гийом. - Попробую раздобыть для тебя кружку горячего кофе!
- Спасибо, любовь моя, - шепнула ему на ухо Катрин, стыдливо касаясь губами его щеки.
До прибытия в Америку о большей близости между супругами и речи не могло быть. И лишним тому подтверждением стало появление Колетт. Она как раз прибежала из столовой, явно чем-то напуганная.
- Господи, надо же такому случиться! - запричитала она, складывая руки на своей пышной груди. - Бедная, бедная старушка! Какое горе!
- О ком речь, Колетт? - спросил заинтригованный Гийом.
- Да о той болезной старушке, Ракель! Она еще подарила вам этот красивый эмалированный тазик. Умерла она! На рассвете умерла, сказал Давид, ее старший сын.
- Боже мой! Такая добрая, милая женщина! - огорчилась Катрин. - А я еще собиралась сходить к ней с Элизабет ближе к полудню. Я советовала позвать судового врача…
- Сердце у ней не выдержало! - предположила Колетт. - Восемьдесят два года было старушке, но она все равно решила ехать с семьей в эмиграцию. Ладно, пойду-ка я к ним. Уже пообещалась обмыть покойницу.
Гийом тоже вскочил, он был взволнован. С Давидом Бассаном они не раз сталкивались на палубе, и он был ему симпатичен.
- А дальше что? - спросил он. - Мы прибудем в порт дней через шесть, не раньше.
- Сказали, капитан скоро спустится поговорить с родственниками. Но что, по-вашему, мсье Дюкен, тут можно сделать?
Катрин очень расстроилась. Из сумки она достала маленький флакон с одеколоном, смочила в нем платочек и, смежив веки, приложила его к носу.
- Мама?
Тоненький голос дочки помог молодой женщине совладать с эмоциями. Муж снял Элизабет с верхней полки и поставил на пол. На нее, в ночной рубашке, с растрепанными темно-каштановыми волосами, смотреть было одно удовольствие. Элизабет уставилась на мать ярко-голубыми глазенками.
- Мамочка, что это так хорошо пахнет?
- Милая, иди я тебя обниму! - произнесла Катрин. - А где кукла? Ты оставила ее одну?
- Она отдыхает, мам.
Кивнув Гийому, Колетт ушла. Тот быстрым шагом последовал за соседкой.
- А почему ушел папа?
- Он скоро вернется, моя принцесса. А я жду не дождусь, когда ты меня обнимешь и крепко поцелуешь!
Элизабет не заставила просить себя дважды. Обняла мать, поцеловала, потерлась щечкой о ее щеку. Обе упивались этими ласками, нежными поцелуями - совсем как дома, в Монтиньяке, где это было их утренним ритуалом. Касания пухленьких теплых детских рук привели Катрин в чувство. Лучше не думать о кончине этой милой старушки с ангельской улыбкой и о последствиях ее ухода.
- Элизабет, милая, сейчас я тебя причешу и одену, а потом мы прогуляемся по палубе. Полезно подышать морским воздухом, размять ноги и руки. Папочка занят, он придет к нам позже. Кажется, у меня осталось несколько печений с корицей. Я дам тебе одно и немножко воды запить.
- Мне больше хочется молока!
Мы раздобудем тебе молока, обещаю. В столовой продается концентрированное, в банках. Там и купим.
Катрин наслаждалась каждым привычным жестом. Она расчесала шелковистые дочкины волосы, на концах естественным образом завивающиеся в крупные локоны, повязала их голубым платочком.
- На улице очень ветрено, и если пойти с распущенными волосами, они будут постоянно попадать в глаза, - смеясь, пояснила она Элизабет. - Обязательно надень шерстяное пальтишко и захвати с собой куклу. Ты спрятала ее под подушку, маленькая шалунья?
Элизабет крепко полюбила игрушку, с любовью сделанную материнскими искусными руками, - так же, как и оловянного солдатика, подарок Жюстена. Катрин пожертвовала тремя большими носовыми платками из льна, принадлежавшими мужу, которые нашлись у нее в саквояже, и сумела, благодаря искусному покрою, придать кукле необходимую форму.
Мордашку она оформила посредством вышивки цветными нитками - и глаза, и рот. Для косичек срезала немного бахромы с собственной шали.
- Ты уже придумала имя своей кукле? - спросила молодая мать.
- Нет пока, - с мечтательным видом отвечала девочка. - Может, назвать ее Кати, в твою честь? Папа всегда так ласково говорит это слово - Кати…
- Почему бы и нет? - сказала Катрин.
Через пару минут они уже поднимались по бесконечному трапу, крутому и с очень скользкими ступеньками. Водяные брызги долетали до твиндека, где уже было очень мокро, и всем, кто шел по трапу вверх или вниз, приходилось крепко держаться за поручни.
Катрин вынуждена была ненадолго остановиться, прижав руку к животу. Малыш активно шевелился, и для нее это было облегчением: накануне он не напоминал о себе.
- Мамочка, тебе плохо? - спросила Элизабет.
- Нет, моя принцесса, нет. Я в порядке. Давай поторопимся!
По ярко-голубому небу плыли белоснежные облака. Волны, высокие и мощные, обтекали величественный черный корпус «Шампани». Катрин невольно залюбовалась бирюзовым цветом воды.
- Не устаю смотреть на море, - со вздохом произнесла она. - Разве бывает что-нибудь прекраснее?
Она подставила свое очаровательное лицо океанскому ветру, заправила за ухо танцующие у лица светлые прядки.
- Папа говорил, мы увидим китов, - сказала Элизабет. - Но пока они что-то не приплывают.
- Подождем еще немного, милая!
Молодая женщина повернулась на звук голосов. В десяти метрах от них собралось небольшое общество. На некотором отдалении от основной группы стоял, активно жестикулируя, матрос в форменной темно-синей блузе и фуражке.
За спинами людей Катрин только теперь
