Лора Бекитт - Остров судьбы
Ему хотелось, чтобы Бьянка что-нибудь сказала, но она молчала, и тогда он промолвил:
— Постарайся пробраться в дом незамеченной и, если получится, сделай вид, что спала.
Она быстро пошла по тропинке, и Андреа смотрел ей вслед. Потом повернулся к лодкам. Надо было вытащить тело на берег и сообщить жителям деревни о том, что случилось. Андреа не хотелось думать о поступке, осквернившем его понятие о человечности, он не желал, чтобы раскаяние или страх сокрушили остатки его воли. Он чувствовал, что в ближайшем будущем ему понадобится немало выдержки и сил.
Глава 5
После того, что произошло на чердаке, Кармина была похожа на тень. Случалось, не слышала обращенных к ней слов, двигалась медленно, словно во сне, все валилось у нее из рук. Она старательно избегала Дино и испуганно вздрагивала при виде Джулио. Ей было мучительно стыдно вспоминать о том, сколь беззастенчиво она навязывалась первому и с какой страстью отдалась второму, пусть не зная, что ее обманывают. Между тем Дино ничего не замечал, а Джулио выжидал, как выжидает хищник, знающий, что добыча никуда от него не уйдет.
Между тем Кармина была веселой, живой, упрямой девушкой, и ей не хотелось думать, будто действительностью правят разочарования сердца, бесплодные ожидания, преступный обман. В конце концов она решила вновь поговорить с Дино.
Кармина подкараулила его ранним утром возле винного погреба и попросила помочь поднять наверх два полных кувшина. Дино спустился следом за ней в темноту, где привычно пахло вином, виноградными выжимками и дубовыми бочками.
Очутившись внизу, Кармина встала так, чтобы преградить ему путь к отступлению, и промолвила:
— Я решила поговорить с собой еще раз, последний раз. Но прежде хочу узнать: ты не передумал?
Дино нахмурился. Ему было больно ее обижать, но он был обязан сказать правду:
— Если дело касается чувств, доводы разума имеют мало значения. Тут все просто: или да, или нет.
— И что ты мне ответишь?
Дино вздохнул:
— Я говорю «нет». Это ясно как день, и я не в силах ничего изменить.
Раненная в самое сердце, она смотрела на него во все глаза. Ей хотелось его обнять, ощутить сквозь тонкую ткань рубашки твердые мускулы его рук и плеч, ощутить сладость его губ, услышать стук его сердца.
Карминой овладело неумолимое желание сделать невозможное реальным, а раздельное — единым, добиться своего любой ценой.
Она распустила шнуровку корсажа, и на волю выпрыгнули две белые, полные, упругие груди, которые с такой страстью целовал Джулио.
Дино отшатнулся.
— Не надо, Кармина! Я не могу и… не желаю.
Она тряхнула густыми, вьющимися волосами и проговорила, едва сдерживая иронию и гнев:
— Разве у тебя есть невеста?
— Пока нет, но это не значит…
Она прервала его настойчивым жестом и с нажимом произнесла:
— Я не хочу, чтобы ты на мне женился, я хочу, чтобы ты меня полюбил!
— Я уже сказал, что этого никогда не будет. Ты добра и красива, но я не испытываю к тебе иных чувств, кроме братских. Прости за прямоту, но я не желаю тебя обманывать.
Кармина пнула кувшин, и вино растеклось по полу. Одновременно из ее глаз хлынули слезы отчаяния, злобы и боли.
— Ты просто трус! Когда отец выберет для тебя невесту, ты пойдешь с ней под венец покорно, как ягненок на заклание, даже если у нее будет один глаз и три ноги! — воскликнула она и добавила: — Будь ты проклят, Джеральдо Гальяни! Я тебя ненавижу!
Дино молчал в растерянности, не зная, что делать. Его невольно выручил отец, который громко звал старшего сына.
Презрительно усмехаясь, Кармина отступила в сторону и дала ему пройти.
Выйдя на яркий свет, Дино невольно зажмурился. Он пробыл в подвале несколько минут, но за это время окружающий мир сбросил с себя серебристо-серое покрывало рассвета, сгустки розоватого тумана растаяли в высоком небе, и верхушки гор вспыхнули червонным золотом. Из-за этого Дино казалось, будто с того момента, как он спустился вниз, прошел не один час.
Леон стоял посреди двора с непривычно тревожным видом.
— Джеральдо! Ко мне только что прибегал мальчик, которого послал наш священник, отец Витторио. Амато Форни мертв. Его убили. Убили в море, выстрелом из ружья.
Дино замер от неожиданности, а потом задал самый простой и естественный вопрос:
— Кто?
— Андреа Санто.
— Андреа Санто! — воскликнул вмиг очутившийся рядом Джулио, глаза которого блестели от возбуждения. — Откуда у этого голодранца взялось ружье?!
— Не знаю. Только тому есть свидетель, Витале Мартелли. Он собирался отвезти Амато на материк.
— Где тело? — спросил Дино.
— На берегу. Думаю, именно нам придется заняться похоронами, ведь Амато гостил у нас. А еще я намерен позвать жандармов.
— Вы хотите отдать Андреа в руки закона? Задержать его, как преступника?
— Да, если он не успел убежать.
— Обычно мы поступаем иначе, — с сомнением произнес Дино. — Вспомните, сколько убийств совершено с начала года, но мы никого не выдали властям.
— Только не в этом случае! — Леон повысил голос. — Амато Форни офицер французской армии, и я не намерен укрывать человека, который его застрелил. Ты останешься дома, Джулио, присмотришь за работниками, а Данте и Дино пойдут со мной.
Дино вовсе не хотелось участвовать в задержании Андреа. Дело было не только в том, что он не испытывал неприязни к этому мрачному, диковатому подростку: Дино представил искаженное ненавистью лицо его сестры. Она наверняка решит, что они, Гальяни, делают это для того, чтобы извести ее семью, в которой Андреа был единственным мужчиной. Однако он не мог возразить отцу.
Леон взял оружие и вышел за ворота вместе с сыновьями. Весть о случившемся разнеслась по деревне быстрее ветра, по дороге к ним то и дело присоединялись люди, так что когда мужчины семейства Гальяни подошли к дому Санто, их окружала целая толпа.
Они были уверены, что Андреа сбежал, но он вышел им навстречу, прямой, окаменелый и бледный. Когда после беседы со священником он явился домой и рассказал матери и сестре о том, что убил Амато Форни, обе заклинали его бежать в маки, но он словно оцепенел. А теперь было слишком поздно.
Беатрис выскочила вперед и заслонила собой сына.
— Зачем вы пришли? Что вам надо? — закричала она.
— Нам придется задержать твоего сына до прибытия жандармов, — сказал Леон.
Беатрис одарила его таким взглядом, что он невольно отпрянул. Леону почудилось, что она в самом деле безумна. Ее темные глаза ввалились, худые руки тряслись, а кожа прибрела пергаментный цвет.
