Барбара Картленд - Райский остров
— Пока ты можешь оставаться здесь, Карел, но когда ты станешь старше, я заберу тебя с собой в Англию, — пообещала ему Роксана.
Эти ее слова прозвучали почти как клятва, и Карел, взглянув на нее, счастливо заулыбался и залепетал, а потом обхватил ручками ее шею.
И вот теперь, сидя в гостиной дома губернатора, которая выглядела как официальная приемная в каком-нибудь казенном учреждении в Голландии, Роксана глядела на красивое лицо графа.
В этот момент она думала только об одном: с внезапно нахлынувшим на нее отчаянием она видела перед собой еще одного могущественного врага, еще одного чиновника, который представлял угрозу как для Карела, так и для нее самой.
В ее мозгу, лихорадочно ищущем выхода, возникла мысль, что, если этот новоприбывший чиновник окажется слишком ревностным защитником правил и законов и станет вмешиваться в ее жизнь, она может в качестве последнего средства прибегнуть к помощи самого губернатора. Но она слишком хорошо себе представляла, какую цену ей придется заплатить за это, и боялась сейчас даже об этом подумать.
Поскольку она обладала природной, естественной грацией, которая не могла исчезнуть даже в напряженной обстановке, то, сидя сейчас возле графа, она держалась совершенно свободно.
Казалось, что она присутствует на одном из приемов в гостиной своей матери, обмениваясь ничего не значащими словами о возможном изменении погоды или о подготовке к предстоящей охоте.
Но на самом деле, несмотря на ее кажущееся спокойствие, каждый нерв в ее теле был напряжен до предела, а каждая клеточка мозга готова была выдержать атаку из вопросов, которые следовало тщательно и быстро обдумать, так как они могли содержать в себе ловушку.
— Вам нравится жить на Бали, мисс Бакли? — спросил между тем граф.
— Я нахожу жизнь здесь весьма интересной и, с моей точки зрения, очень плодотворной.
— Вы имеете в виду вашу резьбу по дереву?
— Да. Я беру уроки у одного великого скульптора здесь, на острове.
— Он и в самом деле настолько хорош?
Ей почудилась насмешка, скрытая в этих словах, и она ответила с чуть большей горячностью, чем намеревалась:
— Если бы его работы выставлялись в Лондоне или Амстердаме, это, несомненно, произвело бы сенсацию.
— Я даже не представлял себе, что среди нас здесь есть такие гении! — вмешался губернатор. — Я должен как-нибудь обязательно навестить этого человека и лично посмотреть его работы.
— Я боюсь, ваше превосходительство, что вы найдете дорогу к тому месту, где он живет, очень трудной для себя, — быстро сказала Роксана. — Но я уверена, что он был бы глубоко польщен принести некоторые из своих работ сюда к вам, чтобы вы могли оценить их.
Роксана поняла, что совершила ошибку, расхваливая талант Айда Анак Тему. И теперь решила, что будет очень осторожно взвешивать каждое слово, так как все, что она говорит, может быть потом использовано против нее.
— И как вы полагаете, мисс Бакли, ваши работы так же хороши, как и его? — продолжал расспрашивать тем временем граф.
Решив, что он издевается над ней, она парировала:
— Я не могу сравниться с балийцами в этом искусстве, которым они занимаются из поколения в поколение, передавая своим потомкам секреты великих мастеров.
— Но в то же самое время вы получаете удовольствие от своей работы?
— Просто я вижу здесь огромные возможности для творчества и самовыражения.
— Я бы очень хотел оказаться в роли зрителя и посмотреть на ваши работы, раз вы утверждаете, что это для вас так важно — иметь возможность остаться здесь, в этой стране.
Роксана чуть не задохнулась от волнения.
Она решила, что граф дает ей понять, что он согласен с мнением местного женского общества в том, что ее присутствие на острове весьма нежелательно.
И из-за того, что она была очень этим напугана, Роксана невольно подняла глаза на губернатора, словно ища у него поддержки.
— Пожалуйста… ваше превосходительство, — пролепетала она, — возобновите мое разрешение.
Увидев, как вспыхнули его глаза, пока она произносила свою просьбу, она поняла, что доставила ему огромное удовольствие тем, что была вынуждена умолять его о милости.
— Мое решение по этому вопросу придется пока отложить, — сказал он. — До тех пор, пока граф не ознакомится с вашими работами. Я совершенно уверен, что он очень хорошо разбирается в деревянных скульптурах.
На этот раз уже графу, а не Роксане почудилась насмешка в словах губернатора.
В действительности граф обладал великолепной коллекцией скульптур, имеющих огромную художественную ценность, и неплохо разбирался в этом искусстве, как, впрочем, и во многих других. Многие из своих экспонатов он приобрел в Риме, кое-что в Греции, и теперь ему вдруг пришла в голову странная мысль, что ему бы хотелось показать их Роксане, чтобы она смогла сравнить с ними свои работы. В ней самой было нечто, какое-то благородное изящество и вместе с тем сила, что заставило его вспомнить о статуе Афродиты, которую он приобрел в Афинах.
Древняя статуя была повреждена, но изумительные, совершенные линии ее груди и бедер время пощадило.
Граф часто стоял перед ней и думал о том, что именно она дает ему полное представление о совершенстве, которое ни одна из его великолепных статуй во всей коллекции дать не могла.
Среди всех его многочисленных любовниц не было ни одной, которая заставила бы его испытать те чувства, которые охватывали его перед статуей Афродиты.
И вот теперь он думал, глядя на девушку, что в этой Роксане было что-то напомнившее ему неотразимое очарование мраморного произведения искусства, украшавшего его коллекцию.
— Как предположил его превосходительство губернатор, я действительно хотел познакомиться с вашими работами, — сказал он громко.
Поняв, что аудиенция окончена, Роксана поднялась со стула.
— В какое время вы бы хотели осмотреть мои работы, ваша милость? — спросила она.
— Не позже полудня, лучше всего утром, — ответил граф.
Роксана присела в реверансе.
Затем она взглянула на губернатора и увидела в его глазах выражение, которое заставило ее отпрянуть, как от змеи.
Она склонила голову и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Рано утром граф верхом на одной из небольших балийских лошадей уже подъезжал к деревне, где, как ему сказали, жила Роксана.
С одной стороны улицы были вырыты глубокие канавы, а за ними возвышались сплошной линией высокие грязные стены, увенчанные пальмовыми листьями и испещренные высокими, искусно вырезанными калитками.
