Соня Мармен - Река надежды
– И давно вам это известно?
– В тринадцать лет я перенес паротит, в просторечии – свинку, – начал Пьер, не сводя взгляда с крошечной фаянсовой шкатулки для мушек, которая стояла на каминной полке. – Доктор… В общем, вы понимаете, к чему я веду. Когда мальчик заболевает паротитом в таком возрасте…
– Вам было тринадцать… Вы знали об этом давно… и ничего не сказали мне, – прошептала она с горечью и повторила: – Вы ничего не сказали мне!
Она вспомнила, с какой враждебностью отнеслись к ней родственники Пьера. Они знали, что она носит чужого ребенка! Потому что от Пьера не могла забеременеть ни одна женщина!
– Изабель, простите меня! Знаю, я должен был вам рассказать.
Она промолчала. И застыла, предчувствуя пустоту, которую уготовило ей будущее. Не зная, что ей обо всем этом думать, Изабель инстинктивно прижала руку к своему плоскому животу, которому было суждено таким и остаться. Неужели, кроме Габриеля, у нее не будет больше детей? Но Габриель – сын Александера, а от Пьера у нее ни сыновей, ни дочерей не будет. И вдруг в ее возбужденном сознании родилось новое ужасающее предположение: вероятно, Пьер взял ее в жены только потому, что знал, что она беременна. Разрушил ее жизнь, чтобы построить свою? Жалобный протяжный стон вырвался из ее груди, и она упала на измятые простыни.
Пьер подошел, взял ее руки в свои, стал целовать пальцы. Она ощутила его отдающее спиртным дыхание и прикосновение мокрых щек к своей коже. Но все это оставило ее равнодушной.
– Изабель, я люблю вас. Поверьте, никогда я не хотел причинить вам боль…
– Вы мне лгали!
Она отняла руки, но он придвинулся ближе, схватил ее за плечи и стал трясти.
– Изабель, я люблю вас и люблю Габриеля, как родного сына, вы понимаете? Я полюбил вас в тот день, когда впервые увидел вас! И я не знал, что вы беременны, клянусь! Ваша матушка сообщила мне об этом позднее. Сперва известие, что у вас был возлюбленный, меня шокировало, но потом… потом я понял, что вы преподнесете мне прекраснейший подарок – счастье, которого иначе я бы никогда не узнал. И это случилось, Изабель! Вы сделали меня отцом!
– Я сделала вас отцом… – повторила она шепотом. – Но ради этого я лишила Габриеля его настоящего отца. Я предала этого человека! Предала… И это вы меня заставили!
– Я ни к чему вас не принуждал. Вы сами дали согласие, Изабель!
– Нет! – вскричала она, вырываясь. – Нет! Я никогда не давала своего согласия! Это все моя мать… Это из-за матери! Она… Она мне угрожала, но я не хотела…
– Изабель, ваша матушка заверила меня, что тот человек вас бросил, – проговорил Пьер тоном человека, совершенно сбитого с толку. – Я думал…
– Нет! Нет! Нет! – повторяла она, раскачиваясь с закрытыми глазами и теребя дрожащими пальцами ткань своей ночной сорочки.
Пьер обнял ее и нежно привлек к себе. Она еще долго оплакивала все то, что у нее украли…
– Изабель, я люблю вас, – прошептал Пьер, зарываясь лицом в ее спутанные волосы. – Вы его забудете, я сделаю все, чтобы вы забыли…
Он поцеловал ее в лоб, потом попытался поцеловать в губы. Руки его стали гладить тонкий батист рубашки. Тело Изабель напряглось, от поцелуя она уклонилась.
– Нет, я не хочу! Не хочу забывать!
– Вам придется, мой ангел! Вы – моя жена перед Богом. Вы принадлежите мне.
– Принадлежу вам? – спросила она, холодно глядя на него. – Принадлежу вам? Я никогда вам не принадлежала, Пьер Ларю! Мое сердце отдано другому. Я не смогла бы скрыть это от вас, даже если бы захотела, и вам это прекрасно известно. Этого не изменить, потому что я поклялась любить его перед Господом!
– Чушь! Вы – моя жена! – Голос Пьера стал жестче, равно как и его жесты, когда он крепко прижал ее к себе.
В горле у Изабель пересохло, живот свело болью. Какой абсурд! Рыдая в голос, она стала отбиваться, но Пьер не желал ее отпускать. В своей избыточной любви он упорно хотел убедить ее, а если не выйдет – то и заставить себя полюбить. Какое-то время они сражались на кровати среди измятых простыней, пока он не прижал ее спиной к матрасу, удерживая в таком положении весом своего тела. Глядя в зеленые с золотыми искорками глаза молодой женщины, обжигавшие его своим гневом, он произнес тихим, но твердым голосом:
– Вы – моя жена, Изабель, что бы вы об этом ни думали! Ясно? Нравится вам это или нет, но мы связаны брачными узами по обычаю Римско-католической церкви. Вы обязаны повиноваться мне и хранить верность до тех пор, пока смерть не разлучит нас. И поверьте, я позабочусь о том, чтобы все так и было!
Он медленно наклонился и прижался губами к груди Изабель, которая виднелась в открытом вороте сорочки, а потом запустил туда и руку. Когда же дрожащая от ярости женщина попыталась вырваться, он грубо толкнул ее обратно на постель и начал все заново, преисполненный решимости доказать, что, будучи супругом, может делать с нею все, что захочет.
– Вам мало того, что вы уже получили? – с ненавистью прошипела Изабель. – Вы не наигрались с Элизой?
Его движения замедлились, а потом он и вовсе замер. Но уже через мгновение Пьер быстро встал на колени, задрал подол ее ночной сорочки и расстегнул ширинку. Он взял ее грубо, не давая высвободиться из своих объятий-тисков, заглушая протесты поцелуями. Когда все кончилось, он упал на нее сверху. Боль в душе была так сильна, что Изабель даже не попыталась шевельнуться. Он привстал на локте, а потом, не глядя на нее, перекатился на постель. Теперь в комнате слышались только потрескивание огня и их прерывистое от утомления и гнева дыхание. Он протянул было к ней дрожащую руку, но она мгновенно ее оттолкнула. С губ ее сорвалось рыдание.
– Я… Я прошу вас простить меня.
– Надеюсь, вы получили большое удовольствие, мой супруг, – произнесла Изабель хлестко. – И запомните, это был последний раз, когда вы смогли надругаться надо мной.
Он молчал. Но дыхание его участилось. Она продолжала:
– Элиза уйдет из этого дома завтра же. Вы выплатите ей все, что положено, и отправите обратно к отцу. Причину придумайте сами. Мы будем жить согласно условиям брачного контракта, который мне навязали, но дверь моей спальни для вас отныне закрыта. Извольте быть осмотрительным в выборе любовниц и не вздумайте с ними откровенничать. И еще: я не желаю больше видеть таких картин, как сегодня, под своей крышей! Никогда! Габриель не должен страдать из-за перемены в наших отношениях, вы меня поняли? Что касается Мари… Если я узнаю, что вы к ней прикоснулись… я клянусь вам, Пьер, я попрошу развод, и Габриель…
– Нет! Нет… – едва слышно воскликнул он, приподнимаясь. – Вы не отнимете у меня сына…
– Он – мой сын!