Соня Мармен - Река надежды
Пьер отстранился и посмотрел на нее влюбленными глазами.
– Пора возвращаться… Идемте, мой ангел, и насладимся теплом объятий, пока совсем не рассвело! Надеюсь, наш Габриель спит спокойно в своей кроватке…
Как сильно он любит ее и сына! Разве такое проявление преданности может оставить женщину равнодушной?
В доме было тихо. Первые рассветные лучи проникали в окно и подсвечивали волосы Изабель, рассыпавшиеся по ее оголенным, чуть дрожащим плечам. Закрыв глаза, она позволила рукам Пьера заняться лентами и застежками, которые развязывались и расстегивались одна за другой. Обычно скучная обязанность раздевать госпожу выпадала на долю горничной Элизы, но и Пьер неплохо справлялся с этим. Пальцы его с поразительной ловкостью и деликатностью скользили по шелковистой материи. Создавалось впечатление, что они обрывают лепестки с самого хрупкого цветка, сорванного в садах Любви.
– Моя прелестница, вы сводите меня с ума!
Ласки и нежные слова заставили Изабель забыть о сдержанности. Стоя у нее за спиной, он наконец освободил ее от корсета. На молодой женщине осталось только подаренное им накануне великолепное ожерелье с изумрудами. Теплые руки Пьера поднялись от ее талии к грудям и обхватили, окружили их своим теплом. Она откинула назад голову и застонала. В комнате было прохладно, поэтому прикасаться спиной к горячему телу Пьера было особенно приятно.
– Моя богиня! Даже Боттичелли не довелось увидеть такой красоты! Вы такая…
Он стал целовать ее плечи – неторопливо и с наслаждением, словно это был плод, который хотелось вкусить. Потом, обхватив ее за бедра, он развернул Изабель к себе лицом и присел на корточки. В голове все еще стоял алкогольный туман, и она, чтобы не потерять равновесия, запустила пальцы ему в волосы.
– Какая же?
– Такая…
Он так спешил вкусить сладости любовного плода, что не стал тратить время на пустые разговоры. У Изабель подогнулись колени, но он удержал ее и еще крепче прижался к ней губами. Пока ее тело соскальзывало в пучину экстаза, перед глазами мелькали обрывки воспоминаний. Внезапно она почувствовала, что падает и вместе с телом переворачивается и ее сознание. Мгновение – и Изабель уже лежала на кровати. Мужские губы касались ее тела, исследуя его, порождая в ней трепет. Она – Психея, возлюбленная Амура, которого ей не дозволено видеть, дабы не навлечь на себя ужаснейшее из несчастий! Решив не открывать глаз, она сосредоточилась на ласках, расточаемых ей безликим возлюбленным – повелителем ее воли, тела и ощущений.
– Ангел мой, я люблю вас!
Он осыпа́л ее поцелуями, и Изабель представилось, что она изнемогает, тает от наслаждения…
– Любовь моя, мой ангел! – повторял голос, в то время как тело возлюбленного сливалось с ее телом.
Нет, нельзя открывать глаза, нельзя видеть его лицо, иначе чары развеются! Сладострастные картины проносились у нее перед глазами, усиливая удовольствие. Амур овладевает ею, уносит ее к небесам, к вершинам счастья, где уже в следующее мгновение ей предстоит испытать величайшую из услад… И возлюбленный упивается ею так же, как и она сама! «Александер, я люблю тебя!»
– Алекс… – едва слышно прошептали ее губы.
Она приоткрыла глаза, еще не осознав, что именно сказала. Психея, которая увидела лицо своего любимого…
Ей показалось, что Земля сбилась с курса, светила замерли в небе, а под ногами разверзлась страшная бездна. Несчастная Психея! Невинная жертва, которой в наказание за красоту предстояло обручиться со страшным чудовищем. «Свадебный наряд станет твоим саваном!» – сказал ей оракул. Сколько испытаний ей пришлось потом преодолеть! Ни на мгновение не теряла она надежды встретиться однажды с любимым, и это помогало ей совершать невозможное, идти по самому краю пропасти. И в конце трудного пути Психея получила награду – вечную безмятежную жизнь с тем, кого она так любила! Может, это случится и с ней, Изабель? Но когда? В загробном мире? Может, такова ее судьба – снова обрести Александера в вечности? Пусть мысленно, но идти и искать свою утраченную любовь? Но ведь это всего лишь сказка, миф…
Пьер, чье дыхание только что щекотало ей шею, отодвинулся и убрал от нее руки. Скрипнула кровать. Изабель не решалась посмотреть на мужа из опасения, что увидит в его глазах муку, которую причинило ему это нечаянно произнесенное ею слово. Но и позволить ему уйти вот так, без объяснений, она не могла. Изабель медленно открыла глаза и повернулась к нему. Он сидел к ней спиной на краю постели в бледном свете зарождающегося дня.
– Пьер! – с трудом вымолвила она.
Одно плечо легонько дернулось.
– Прости меня!
Изабель прикрыла рот ладошкой, чтобы не заплакать в голос.
Разве можно объяснить это словами? Свернувшись в клубок, она позволила своему горю выплеснуться наружу.
– Прости меня! Прости, прости, прости! – повторяла она, уткнувшись лицом в одеяла.
Хлопнула дверь. Она осталась одна, и это было ужасно.
* * *Потянулись дни отчуждения. Пьер не присутствовал за семейным столом, а в те немногие часы, которые проводил дома, не покидал своего кабинета. Изабель отнеслась к этому с пониманием. Часы вынужденного одиночества она посвятила сбору вещей для будущей поездки в Квебек. Перспектива отъезда облегчала ее душевные муки. Временное расставание, несомненно, пойдет на пользу их супружеским отношениям – Пьер соскучится, время окажет свое целительное воздействие… Предполагалось, что они с Габриелем отправятся в путешествие через три недели, накануне дня рождения самой Изабель. Скоро ей исполнится двадцать пять… Подумав об этом, она вдруг почувствовала себя старой.
Тревога, испытанная ею в тот вечер на балу, когда ее взгляд встретился с сапфирово-синим взглядом того мужчины, не покидала ее ни на минуту, а с ней вернулись и воспоминания, которые больше не удавалось прогнать. Как ни пыталась Изабель заставить себя возненавидеть его, приходилось признать: она все еще любит Александера! Стоило молодой женщине вспомнить его поцелуи, как ее кожа начинала гореть огнем; каждое воспоминание о его ласках заставляло быстрее биться сердце. На ее собственную беду и… на беду Пьера.
Но ведь она вышла замуж за Пьера, а значит, с ним будет делить все радости и беды, пока смерть их не разлучит! Правда, жизнь с мужем представлялась ей ужасно тоскливой. Беременность – вот что может сблизить их снова! Но для того чтобы забеременеть, им с Пьером как минимум надо оказаться в одной постели…
Какое-то время Изабель, погрузившись в размышления, сидела на табурете перед туалетным столиком и медленно расчесывала волосы. Наконец, положив щетку на поднос, она смахнула со щеки слезинку. Нужно взять себя в руки хотя бы ради малыша Габриеля, который недоумевал, почему папа теперь с ними не ужинает.
