Эмма Драммонд - Прозрение
– Я… не понимаю, – медленно сказал Алекс. – Что ты хочешь этим сказать?
– Для нее всегда был только ты. Если ты не поможешь ей сейчас… – он крепче сжал рукав Алекса. – Он… выстрелил, прежде чем я успел как-то защитить ее. Я пытался… перед Богом клянусь, я пытался подняться… но не мог двинуться. Он увел ее под дулом винтовки… в… в лесок. Он увел ее под дулом винтовки. Боже, я никогда не забуду, в каком она была виде…
Он замолчал и отвернулся к стене, но Алекс уже не видел его. Едва сознавая, что полковник поднялся ему навстречу, ожидая объяснений, а сестра улыбкой прощается с ним, он вышел по коридору на улицу, на свет умирающего дня.
Зарево заката било ему в глаза, пока он галопом скакал от военного городка к Ледисмиту. Он вспоминал о своей первой встрече с ней в розовом саду в Холлворте. Она была такой чистой и ослепительно красивой в белом с серебром. Потом тот новогодний бал, когда он сказал ей, что их полк отбывает. Нежно-абрикосовый цвет ее платья бросал отблески ей на щеки, но она проплыла мимо него с высоко поднятой головой. Гораздо позднее она прошла через толпу газетчиков и заставила их замолчать одной улыбкой. Образованная, целомудренная – и мужественная. Она была леди во всех смыслах этого слова.
Мысль о негодяе, обесчестившем ее в лесу, на чужбине, заставляла его кровь кипеть в жилах от ярости. Ее светлые, сияющие волосы, перепачканные землей, грубые, грязные руки на этой гладкой коже. Ее гордость, уничтоженная под грубым натиском животной похоти. В его груди поднималась жажда мести. Он представлял себе ее борьбу, крики, мольбы и хлестал плетью по крупу коня, заставляя его мчаться еще быстрее. Если бы он узнал об этом раньше!
Он подскакал к дому и перемахнул через низкий заборчик, огораживающий сад. Соскочив с седла, он бросился к дверям и ворвался в гостиную.
Миссис Девенпорт вздрогнула при его напористом появлении в ее комнате, но успела только открыть рот, когда он потребовал сказать ему, находится ли еще Джудит в своей комнате.
– Да… но, Александр, что значит это… это…
Он уже шел по комнате к двери, ведущей в коридор.
– Оставайтесь на месте, тетя Пэн, ради вашего спокойствия.
Подойдя к двери Джудит, он остановился, чтобы перевести дыхание, потом сказал:
– Джудит, это Алекс. Сейчас же открой дверь! Дав ей достаточно времени, чтобы сделать это, он повторил требование так громко, что мог, наверное, снести крышу, и добавил:
– Если не откроешь, я расстреляю замок. Клянусь, это не пустая угроза. Я сделаю это.
Не совсем еще твердой рукой он достал револьвер, взвел курок и направил оружие на замок. Он уже был готов выстрелить, когда услышал тихий звук поворачиваемого в замке ключа. Он немедленно убрал револьвер и взялся за ручку.
Она стояла у дальней стены и смотрела на него. Глаза у нее опухли и покраснели. Лицо и шея были багровыми от синяков. Стройное тело, которое она обычно несла с такой грацией, словно надломилось и было кое-как прикрыто шелковым халатом. Светлые волосы свисали как монашеское покрывало.
Боже Милосердный! Его губы пошевелились, но с них не слетело ни слова, потому что горло у него сжалось от охвативших его чувств. Ее глаза с легкостью увидели унижение и отчаяние, которые она угадала в его взгляде, и он понял, что ее будущее зависит от того, что он сейчас сделает.
Осторожно приближаясь к ней, он тихо сказал:
– Ты думала, что я не пойму? О, моя дорогая, если кто и знает, что значит возвращаться к жизни, то это я. Мы сделаем это вместе.
Она долго-долго глядела на него. Потом молча, отрешенно бросилась в его объятия, и он держал ее так, пока к ней не вернулась жизнь.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Октябрь 1900 года. Еще одна весна покрыла вельд ковром цветов, выстрелила из жирной земли ростками кукурузы и затолкала воинственный клич буров обратно им в глотки. Появились новые вожди и заменили первоначальных, объединив побежденных и напуганных жителей.
Умер Жубер, слишком долго осаждавший Ледисмит и слишком надеявшийся на помощь Всевышнего. Два других генерала были схвачены, и Пауль Крюгер, посрамленный и с разбитым сердцем, бежал в Голландию. Англичане получили Йоханнесбург и Преторию, полный контроль над сетью железных дорог и перевес над бурами десять к одному.
Мировое общественное мнение все еще было на стороне буров, но все призывы к нему оказать военную помощь встречали растерянные отказы. Военно-морская мощь Британии была хорошо известна, а инвестиции в южноафриканское золото делали продолжение войны рискованным предприятием. Для всех, кроме буров, война в Южной Африке стала очень неудобным фактом, о котором все хотели бы забыть.
Новые вожди пытались подвигнуть свой народ на абсолютно безнадежный крестовый поход. Даже когда их надежды на то, что общественное мнение в Англии приведет к власти антивоенное правительство, провалились, их пыл не угас.
Поэтому, когда Британия, а с нею и весь мир, поверили, что война фактически окончена, партизанская война разгорелась с новой силой. Небольшие группы буров без какого-то определенного плана перемещались по стране, взрывая мосты и участки железной дороги, нападая на обозы с боеприпасами и продовольствием и небольшие посты. У них были быстрые лошади, они укрывались на отдаленных фермах и наносили удары там, где этого меньше всего ожидали, – и снова исчезали в вельде.
Они не делали попыток взять под контроль всю территорию – они не смогли бы ее удержать, – но они весьма успешно вредили завоевателям и не давали начать мирные переговоры. Великая Британская империя по-прежнему находилась в состоянии войны с маленьким народом фермеров. Находя укрытие и пищу у своих женщин на фермах, разбросанных по всему вельду, они имели огромное преимущество. А поскольку они продолжали нападать на составы, решено было ответить им тем же.
Английским солдатам был отдан приказ сжигать дотла ферму, если становилось известно, что ее хозяин связан с диверсионными отрядами. Вся живность забивалась или реквизировалась для нужд армии, женщин и детей отправляли в специальные лагеря в целях безопасности. Приказ этот был встречен без всякого энтузиазма. Англичане обычно вели себя на удивление сдержанно там, где другие армии грабили, насиловали и убивали, и поэтому им было совсем не по душе поджигать дома, построенные их владельцами. Когда же дети и женщины начали умирать от болезней и нехватки продовольствия, большую часть которого уничтожали именно буры, выполнение приказа осложнилось еще больше.
Настрой изменился, когда стало известно, что буры действуют против всяких военных правил: переодеваются в форму противника. Пленные им были не нужны—для них не было еды, их негде было содержать, поэтому их раздевали и отправляли обратно. Затем буры, переодетые англичанами, пробирались к лагерям и убивали солдат, которые принимали их за своих и дорого платили за это. Теперь горящие фермы казались лишь справедливым возмездием. Джентльменская война стала грязной.
