Эмма Драммонд - Прозрение
– Нет! – с мольбой закричала она.
Расстаться с Алексом, не попрощавшись, казалось теперь пустяком. Такая, она никогда не покажется ему на глаза.
Солнце заходило за вершину горы, когда Джудит, спотыкаясь и дрожа, вышла из леска. Ее блуждающий взгляд упал на лошадей, мирно пасущихся рядом. Она подошла к кобыле и прижала конвульсивно дергающиеся ладони к теплому боку. Собственное тело казалось ей поломанным. Его пронизывала ледяная дрожь. Она крепче прижалась к животному. Вспышкой безумия ее разум отключился в ответ на желание вытеснить кошмар, навалившийся на нее некоторое время назад. Невнятные слова и стоны слетали с ее неподвижных губ. Она заклеймена навсегда, и смерть была бы милостью.
Свежесть воздуха сменилась прохладой, предшествующей морозу. Солнце опустилось еще ниже, оставив только розовое сияние, окрасившее небо, насколько видел глаз. Через час наступит темнота. Она была необходима прижавшейся к кобыле девушке со смертельно бледным лицом. Ночь спрячет ее… теперь она все время должна скрываться.
Внезапно послышавшийся слабый звук заставил ее стремительно повернуться в ужасе. Она подумала, что бородатый мужчина опять здесь. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла, что звук исходит из лежащего на траве тела. Еще безумия добавлено к ее кошмару. Она крепче вцепилась в щиплющее траву животное и уставилась на человека, словно это был вурдалак.
Новый тихий стон – и его рука двинулась по траве. Трясясь всем телом, она подошла медленными, пугливыми шагами, не веря своим глазам. Лицо Нейла было искажено мукой, бледно, на нем выступил пот, но—невероятно! – глаза у него открылись, когда она встала около него на колени и отбросила свои растрепанные волосы с лица—они прилипли к мокрым дорожкам на щеках.
– Боже всемогущий, ты жив! – выдохнула она. Его губы двигались с видимым усилием. Наконец она разобрала слова:
– Прости… меня… прости…
Кровь побежала у него изо рта и помешала закончить. Она бежала, и алые пузыри выступили у губ.
Джудит затошнило, и она не смогла справиться с собой. Поднявшись на ноги, она побежала к кобыле и ухватилась за седло, будто в нем заключалось спасение. «Боже, помоги мне», – молила она, потому что Он взвалил на нее непосильную ношу. Проходили минуты. Мысли метались в голове. «Я ничего не могу для него сделать». – «Ты можешь отвезти его в Ледисмит». – «Он умирает, надежды нет». – «Надежда всегда есть». – «Переезд, возможно, убьет его». – «Ночь в горах уж точно убьет его». – «У меня не хватит смелости». – «Найди ее!»
Стало еще холоднее. Одиночество, неясные тени в лесу, стоны – все навалилось неподъемным грузом на ее хрупкие плечи. Однажды она сказала Нейлу, какая она никчемная: не выносит вида чужих страданий, крови, увечий, не возьмет ответственности за чью-то жизнь в минуту опасности. Но как она может погубить его, когда рядом больше никого нет?
Глубоко вздохнув, Джудит повернулась спиной к лошади и встала лицом к тому, что должна была сделать. В течение нескольких мгновений она стояла неподвижно, пока не увидела, что Нейл пытается подняться. Этого было достаточно, чтобы она бросилась вперед с криком протеста и опустилась около него на колени. Он снова упал на спину, и его глаза остановились на ней, отчаянно моля о помощи. Двумя пальцами она отвернула полу его твидовой куртки. Поверх разорванной выстрелом плоти малиновым желе застыла кровь, с ней смешались кусочки шелковой рубахи и твидовой куртки. К горлу подступила тошнота, но она быстрым движением прижала к губам кулак и переборола себя.
С колотящимся сердцем она осторожно встала, подняла юбку и отвязала разорванную нижнюю юбку. Когда та соскользнула на землю, девушку задрожала при воспоминании о руках, совсем недавно рвавших ее с ее тела, но заставила мозг вернуться к предстоящей задаче. Она лихорадочно разорвала юбку на длинные полосы, а остаток свернула и положила на рану. Ее манипуляции направлялись скорее не медицинскими познаниями, а желанием спрятать от глаз то, что она видела перед собой. И когда она закончила бинтовать и закрепила повязку часами, которые были приколоты к ее жакету, биение ее сердца немного замедлилось.
Нейл снова провалился в забытье. Она поняла, что его лошадь слишком высокая, и подвела к тому месту, где лежал раненый, свою кобылу. Как ни велика была ее решимость, как ни необходимо было срочно добраться до врача, Джудит понимала, что сможет сделать это только с помощью Нейла. И поэтому она принялась за нелегкое дело – заставить его захотеть собрать все силы.
Уговаривая, приподнимая, отметая собственное отчаяние, она вывела его из полубессознательного состояния и помогла встать на ноги около кобылы. Довольно долго он стоял, повиснув на луке седла, при малейшем движении шатаясь от боли и едва сознавая присутствие девушки. Видя, что солнце опускается все ниже, но зная, что Нейлу нужно собрать все мужество и силы, Джудит попыталась одолеть подступающую панику. Как только наступит темнота, они погибнут!
Ей показалось почти что чудом, что он смог сесть в седло, но, наблюдая, как он борется за жизнь на грани человеческих возможностей, она почувствовала прилив новых сил. Погубленная, без будущего, она вдруг увидела что-то, что должно быть спасено после ужаса этого дня. Спасая его, помогая ему остаться в живых, она могла бросить вызов уничтожившему ее человеку. Внутри нее разгорелся огонь, насущная необходимость, причина существования. Она должна доставить его в Ледисмит живым, иначе жизнь для нее кончится.
Оказавшись в седле, Нейл ослабел и стал падать на шею лошади. Все усилия Джудит добиться от него хоть какого-то ответа провалились. Не имея намерения отступать, она оторвала от юбки кайму, пропустила ее через его ремень и как могла крепко привязала его к луке седла. Потом она обхватила шею кобылы его руками и связала запястья, чтобы быть уверенной в его безопасности. Но этого оказалось недостаточно: Нейл был тяжелый, и ей хватило одного взгляда, чтобы убедиться – ей придется всю дорогу идти рядом с лошадью, чтобы он не соскользнул с седла.
Привязав другую лошадь к кобыле, Джудит двинулась в долгое путешествие вниз, к городу. Они с Нейлом глядели на него всего несколько часов назад, когда их печалью была единственно необходимость сказать друг другу «прощай». С того момента никто из них уже не будет прежним.
Скоро солнце зашло совсем, оставив на западе слабый серебристый свет. Дорожка была только одна, каменистая и неровная. Джудит шла вслепую. С приближением ночи она вспомнила о темном леске, и из горла у нее снова чуть не вырвался крик. По спине поползли мурашки при возвратившемся ощущении колющего спину папоротника, когда он повалил ее на землю. Ее в беспорядке свисавшие волосы пахли сырой землей, а ноздри были забиты исходившим от него неприятным запахом. Глубоко внутри нее сидела боль, при каждом движении дававшая о себе знать. Ей казалось, что эта боль никогда не пройдет… боль, которая унижала ее в глазах всего мира.
