Жаклин Санд - Сердечная тайна королевы
Сопровождающие его гвардейцы изредка перебрасывались шутками, сетуя, что монастырю, в который их вот-вот забросит служба, не случилось оказаться женским. Де Фобер решил не скромничать и прихватил с собой шестерых своих подчиненных – бумаги бумагами, но представитель власти обычно смотрится намного убедительнее, когда за спиной у него маячат вооруженные люди. В нынешнем случае впечатление предстояло производить на достаточно высокопоставленную особу. Шарль де Билодо, дальний родственник Конде, настоятель монастыря. Шевалье задумчиво потер подбородок. Последнее время ему определенно «везло» на птиц высокого полета – всяческих принцев, герцогинь и маркиз. Мужчина невольно улыбнулся. Вот как раз против маркиз он отнюдь не возражал. Особенно если они оказывались столь очаровательными созданиями, как юная мадемуазель д’Оди. Ах да, еще ему везло на кукольные театры. Не стоит забывать про это…
Дорога закончилась развилкой: налево разбитая колея уводила к деревушке с островерхой церковью, направо лежал путь в аббатство. Эме решил начать с деревни. Именно тамошние жители были первыми, кто наткнулся на трупы. Хотя нельзя утверждать, что на мертвецов «наткнулись» случайно. Аббат де Линь, тот самый, с личностью которого предстояло всерьез разбираться де Фоберу, уведомил деревенского старосту, что, дескать, на дороге ждут погребения несчастные жертвы разбойников. Семеро бедолаг: двое застрелены, пятеро заколоты. Ave! Местные «разбойники» могли сделать честь любой французской роте на поле боя. Лейтенанту с трудом верилось, что загадочный аббат, будь он хоть лучшим дуэлянтом Парижа, организовал это побоище в одиночку. Может, они напрасно подозревают во всех тяжких скромного монастырского викария? Хотя если уж делом заинтересовался лично Мазарини…
Было еще одно обстоятельство, о котором Эме предпочел кардиналу не говорить. Прошел слух, что вместе с аббатом де Линем в деревне видели и герцогиню де Лонгвиль со своим верным спутником, Фабьеном де Ру. Эта парочка сейчас, вполне вероятно, находится в замке Беруар, который тут неподалеку. Если герцогиня знакома с аббатом, история может принять неожиданный оборот. Эме слышал об убийстве, когда приезжал сюда в прошлый раз по своему «бумажному» делу и вернулся назад не солоно хлебавши, однако тогда не придал случившемуся значения – мало ли разбойников на дороге. Но если замешаны столь высокопоставленные лица, о каких разбойниках может идти речь?..
По деревенской улице ветерок тянул вкусный запах дыма и свежего хлеба. Дом старосты Эме отыскал без труда. Правда, изрядно напуганный появлением вооруженных гвардейцев сельский глава мало что добавил к сведениям, уже имеющимся у де Фобера.
Да, о семерых жертвах разбойников сообщил аббат де Линь. Да, такое несчастье, такое огромное несчастье – один из убитых оказался знатным господином, к тому же священником, хоть и одетым на сей раз в светское платье. Нет, разбойники, случается, шалят в здешних местах, но чтоб так – это в первый раз. Нет, аббат де Линь – милейший человек, в деревне он бывает редко, все больше в Нуази. Да еще три раза в неделю служит мессу в Бюре-сюр-Иветте. Местные девушки не ленятся пройти пешком несколько лье, чтобы только ее послушать.
– Почему именно девушки? – тут же озадачился Эме.
Староста слегка замялся.
– Аббат де Линь очень хорош собой, так судачат наши кумушки, – наконец сообщил он. И поспешно добавил, словно опасаясь, что его обвинят в богохульстве: – Не подумайте ничего дурного, господин лейтенант. Викарий – божий человек, просто бывает такое, когда Господь дает своему верному слуге и голос, и лицо, и… Ну, вы понимаете. Аббата на проповеди просто любо-дорого послушать. Сердце замирает…
Де Фобер чуть заметно пожал плечами. Знаем мы, отчего у «кумушек» сердце замирает. Значит, господин де Линь смазлив. Просто чудесно. Того и гляди в деле о семи мертвецах, к разочарованию Мазарини, не окажется политики. И все упрется «рогами» в очередную маркизу или герцогиню. Тем более что поблизости как раз имеется одна.
– Значит, три раза в неделю служит мессу в Бюре-сюр-Иветте? – он явно ощутил внезапный острый приступ набожности. – А сегодня?
Староста задумчиво поскреб затылок.
– И как раз сегодня тоже, ваша милость. Нынче ведь среда?
– С утра была среда. По коням, – велел Эме своим людям.
– Вечерняя месса вместо ужина? – недовольно буркнул в усы один из гвардейцев, румяный господин Кароньяк. Тот самый Кароньяк, порывом патриотизма у которого де Фобер в свое время был обязан знакомству с кукольником и истории, за тем последовавшей. Правда, приятели называли этого дородного, склонного к неумеренным возлияниям красавца господином Булотом – толстяком. Прозвище настолько прилипло к бедняге, что стало чем-то вроде второго имени. Во всяком случае, он даже и не думал обижаться, его заслышав.
– Я понимаю, мсье Булот, – Эме с удовольствием последовал фамильярному примеру своих подчиненных, – что вы предпочли бы жареного каплуна и бутылочку бургундского вечерним песнопениям и постной рыбе. Но, увы, нынче великий пост. Однако не все еще потеряно, мой друг.
Он чуть понизил голос и заговорщицки подмигнул откровенно разочарованному грядущими кулинарными перспективами гвардейцу.
– В церкви наверняка будут дамы. Скучающие дамы… Не одним же чудодейственным источником…
Спутники де Фобера заметно оживились, а мсье Булот, немного утешившись, залихватски подкрутил усы. На самом деле Эме подозревал, что на вечерней мессе в маленьком городке окажутся разве что несколько набожных старушек да «кумушки», плененные речами сладкоголосого аббата де Линя. До Парижа лишь час езды. Наверняка знатные дамы, если такие и наведываются в Нуази, предпочитают все же проводить вечера на приемах в многочисленных модных салонах столицы или, по крайней мере, стоять мессу где-нибудь поближе к дому. Однако тут де Фобер ошибся.
К началу богослужения посланцы Мазарини опоздали. Когда Эме, почтительно сняв шляпу – все-таки храм Божий, – вступил под своды старого собора, литургия уже перевалила за половину. Набожность лейтенанта гвардейцев его высокопреосвященства носила в данном случае избирательный характер. Поэтому он, уверенно прошагав через зал, нашел себе место почти у самого клироса, сбоку за колонной. Там, по правде сказать, слышно проповедь было просто отвратительно. Зато открывался великолепный вид и на облаченного в строгую сутану аббата, и на внимающих его речам прихожан. А главное, сам Эме был услужливо скрыт полумраком. Впрочем, аббат де Линь оказался внимательным священником. Появление в церкви гвардейцев в форме он явно заметил, и куда проследовал их начальник, тоже видел. Укрытие де Фобера удостоилось нескольких быстрых взглядов святого отца. Увы, с озаренного доброй сотней свечей амвона темнота за колонной казалась чернильно-черной. Все, что удалось разглядеть Андре, – смутное пятно белого креста на гвардейском плаще и поблескивающую при движениях лейтенанта гарду шпаги. Эме рассмотрел намного больше. Сначала он сосредоточился на личности викария. Шевалье де Фобер не был большим ценителем мужской внешности, но понял, что этот тип в сутане, определенно, должен нравиться женщинам. Тонкие черты лица, приятный голос, выразительные глаза – со своего поста Эме не мог разглядеть их цвет, ну да ладно, – изящные ухоженные руки. Даже странно, что этакий красавчик подался в священники. Правда, смазливость господина де Линя не отвечала на главный вопрос – мог ли он отправить на тот свет Филиппа д’Исси-Белльера и его шестерых слуг. Эх, поглядеть бы, как этот молодчик управляется со шпагой…
