Барбара Картленд - Заветное желание
– Прошу тебя, Джордж, не забивай себе голосу всякой ерундой.
Лили поднялась из-за туалетного столика, давая понять, что разговор окончен.
С распущенными по плечам золотыми волосами, необыкновенно соблазнительная в своем пеньюаре, сквозь тонкую ткань которого просвечивали прелестные линии ее изящной фигуры, она с мягкой грацией подошла к мужу.
– Ну, не дуйся, Джордж. Хватит быть таким злюкой – промурлыкала Лили и провела рукой по его щеке своим особенным, ей одной присущим, жестом.
Мгновение Джордж Бедлингтон свирепо смотрел на нее, все еще памятуя о скандале, который разразился всего несколько дней тому назад, когда обнаружил, что Лили обманывает его. Но затем, как и всегда, поддался ее очарованию.
– Ну хорошо, хорошо, – забормотал он. – Пускай все идет своим чередом. Но только Бог знает, что ты еще задумала…
– Дорогой Джордж, – Лили легко коснулась губами его щеки и отодвинулась от него. – Я пойду спать. Я смертельно устала после сегодняшнего бала, а завтра вечером прием во французском посольстве.
Мгновение Джордж Бедлингтон колебался. Он нерешительно глядел на огромную двуспальную кровать, вырисовывающуюся в тени алькова. Таинственный розовый полумрак окутывал взбитые кружевные подушки, украшенные вышитой монограммой.
Заметив колебания мужа и его нерешительное молчание, Лили обернулась к Джорджу. Она плотнее запахнула пеньюар на себе и выразительно произнесла:
– Я устала, дорогой.
– Хорошо. Спокойной ночи, дорогая.
Джордж двинулся из спальни, и дверь захлопнулась за ним.
После того, как муж ушел, Лили некоторое время оставалась стоять неподвижно посередине комнаты, кутаясь в пеньюар. Затем она медленно повела плечами, и пеньюар плавно скользнул на пол. Со сдавленным рыданием Лили рухнула лицом на кровать, уткнувшись в подушку.
Самообладание, не покидавшее ее весь вечер, сейчас изменило ей, и с невыносимой мукой, которую она не могла более сдерживать, она снова и снова повторяла его имя:
– Дрого! О, Дрого, Дрого!
Глава IV
Корнелия проснулась с чувством, что сегодня должно произойти что-то удивительное. В первое мгновение она не сразу могла вспомнить, где находится. Она широко раскрыла глаза, а затем вновь прищурила их, наслаждаясь яркими утренними лучами солнца, проникающими сквозь занавеси, и воображая, что она вновь в Росарилле.
Затем до ее ушей донесся шум уличного движения на Парк-лейн, и она вспомнила, что находится в Лондоне. Корнелия обвела глазами свою большую, превосходно отделанную комнату.
Все в дядином доме изумляло ее своей роскошью, особенно по сравнению с простой обстановкой в Росарилле. Снова зарывшись в подушки, Корнелия с удивлением подумала, что ее постель воздушна и мягка, как летние облачка, плывущие над Атлантикой. Внезапно она ощутила сильное желание поскорее выйти наружу, на солнечный свет.
Живя в деревне, Корнелия привыкла просыпаться на рассвете. Еще до завтрака она бежала в конюшню, седлала лошадь и неслась галопом в зеленеющие поля.
Она совершенно не чувствовала себя уставшей после вчерашней ночи. А предчувствие того, что должно произойти нечто удивительное, наполняло ее сердце такой радостью, что ей казалось, будто солнце светит ярче, и уличный шум звучал веселой музыкой.
Корнелия спрыгнула с кровати и подбежала к окну. Макушки деревьев еще были окутаны легкой дымкой, но сквозь нее можно было разглядеть сверкающую гладь Серпентайна.
Обойдясь без услуг горничной, Корнелия быстро оделась, собрала в пучок то, что осталось на ее голове от вчерашней великолепной башни, и натянула шляпку, первую, что подвернулась ей под руку.
Непривычная сложная процедура одеванья модных нарядов доставляла Корнелии такую муку, что она только и мечтала о своих бриджах для верховой езды.
Спохватившись уже на лестнице, что чуть было не забыла тетины наставления о том, что леди не должна появляться на улице без перчаток, Корнелия вернулась, торопливо выхватила пару из ящика и заспешила вниз.
Толстый ковер приглушал ее шаги. Ей пришлось повозиться с тяжелой входной дверью, отодвигая верхний и нижний засовы, но чувство необходимости двигало ею, и, наконец, потянув за бронзовое дверное кольцо, она приоткрыла дверь и выбралась из сумрачного холла на солнечный свет.
Корнелия уже заметила, что утренний Лондон совсем не похож на тот дневной, когда просыпается лондонский высший свет. По улице тянулись подводы торговцев и рабочих, с впряженными в них тяжеловозами. Не было видно ни одного роскошного экипажа, направляющегося на прогулку в Парк-лейн или обратно. Даже легкие быстрые двуколки – «гондолы Лондона» – отсутствовали. И только случайный старый разбитый кэб с усталой лошадью, грохоча, тащился домой после ночной работы.
Большинство домов было еще погружено в сон, хотя снаружи одна или две розовощекие служанки скребли ступеньки перед входом. Они уставились на Корнелию с удивлением, и под их придирчивыми подозрительными взглядами та пожалела, что не сохранила свою скромную дорожную одежду, которая больше бы подошла для подобных прогулок.
Новое платье, купленное для прогулок по совету Лили, из желтовато-коричневой саржи было слишком длинным и слишком вычурным, а шляпка с цветами и перьями – слишком пышной. В таком наряде еще можно было бы наблюдать за играющими в поло в Харлингэмс, но уж никак не гулять по Гайд-парку по необсохшей от росы траве.
Но ни неудобная одежда, ни подозрительные взгляды не омрачали Корнелии ее восторженного ощущения свободы. Мягкий ветерок играл в вершинах деревьев в парке и нежно прикасался к ее щеке. Корнелия впервые почувствовала себя счастливой с тех пор, как приехала в Лондон. В этот момент она забыла о своей стеснительности, о постоянно преследующей ее боязни сказать или сделать что-нибудь не то. Корнелия вновь стала самой собой, и только многочисленные юбки, путающиеся в ногах, удержали ее от желания бегать и прыгать, как когда-то в Росарилле – от переполнявшего ее ощущения молодости и радости жизни.
Напрочь забыв о том, что леди положено передвигаться изящными короткими шажками, Корнелия размашисто зашагала по направлению к Серпентайну. Вода в озере казалась совсем голубой от отражавшегося в нем неба и весело искрилась на солнце. Вокруг, казалось, не было ни души, и Корнелия медленно шла вдоль берега, воображая себе, что она вновь прогуливается по пустынным пескам около Росарилла, и атлантические волны белой пеной подбираются к ее ногам.
Двигаясь вдоль самого краешка воды, она задумчиво брела вперед, и мысли ее унеслись далеко отсюда. Внезапно ее мечты были прерваны странными звуками. Корнелия быстро обернулась – рядом, без сомнения, кто-то горько плакал. Поискав глазами место, откуда доносились звуки, Корнелия сразу же увидела на скамейке под деревьями молодую женщину, надрывающуюся в плаче так, будто сердце ее готово было разорваться.
