Джулиана Гарнетт - Любовь на острие кинжала
Проходя через большой зал к винтовой лестнице, что вела наверх, она видела на стенах множество масок каменных драконов. Это окончательно вывело ее из равновесия. Стены, казалось, полны чудовищ, которые скалились изо всех углов и дверных проемов: толстокожие уроды с оскаленными пастями и высунутыми языками, они охраняли залы. Даже на подоконниках возвышались сидящие каменные твари. Обширный зал Драгонвика был полон кривляющихся морд, пришедших из прошлого. И она испугалась, когда почувствовала, что это лишает ее сил.
Только Вэчел был ей поддержкой. Он всячески оберегал ее от враждебности и злобных замечаний охраны. Не очень образованный молодой слуга был благороден в своих словах и поступках, ограждая ее от недружелюбных взглядов конвоиров.
То, что ее считали настолько опасной, что понадобился вооруженный эскорт, было смехотворно. То, что один враг считал нужным защищать ее от другого, было оскорбительно.
И вот теперь она была заперта в этой мрачной комнате, в которой имелись только кровать, стол, табурет и ночной горшок. Изодранная бархатная драпировка трепетала на сквозняке; лампа представляла собой неопределенной формы сосуд, заполненный рыбьим жиром с фитилем из тростника. Она подумала, что это все же лучше, чем дымные, коптящие факелы, освещавшие широкие коридоры Драгонвика.
Смолистые поленья рассыпали опасные искры и грозили каждый миг поджечь ее одежду, которая после сегодняшних испытаний находилась в плачевном состоянии. Ее отороченный горностаем плащ был сорван, вероятно, еще во время боя. Скромное платье синего бархата предназначалось для прогулок по лугам около замка Сибрука, а не для тяжелой длительной поездки. Позолоченная вышивка, обрамлявшая воротник и повторявшаяся на рукавах, порвалась и висела клочьями. Она отнеслась к этому с равнодушием. Отчаяние боролось с усталостью, и Эннис задавалась вопросом, будет ли Рольф ле Дрейк настолько жесток, чтобы удерживать ее в качестве заложницы. Переговоры могли длиться годами, учитывая упрямый характер мужа ее кузины и упорство Дракона. Какой заложник окажется более ценным в этой хитрой игре?
Не особенно успокаивало и то, что для Рольфа ле Дрейка ничего не было важнее возвращения сына. Человек, который посмел в лесу Сибрука выкрасть мальчика из-под носа у хорошо вооруженных людей графа, не станет стесняться в средствах, чтобы достичь своей цели и избежать возмездия. Или отомстить самому.
Закрыв глаза, Эннис вздрогнула. Да, она была надежным и ценным заложником в этой игре. И не в ее силах разрушить хитроумные планы и найти способ спасти себя. Это было бы возможно, думала она с дрожью, если бы Дракон не ужасал ее с каждой минутой все больше и больше. Эннис удивлялась, вспоминая тот день в Стонхеме. Где доброта, которую она увидела в нем? Он проявил такую нежность и любовь к своему ребенку – мало кто из рыцарей, знакомых ей, способен на подобную силу чувств. Неужели все это было просто маскировкой? Нет, она уверена, что никто не смог бы так притвориться, изображая хрипоту голоса, блеск слез в глазах, когда она уводила Джастина. Это был тот же самый человек, который рисковал своей жизнью, спасая ее из-под копыт, когда люди Сибрука спасали свою шкуру. Она до сих пор не понимала, почему он сделал это. Ведь, рискуя ради нее, он помогал тем самым врагу.
Рольф ле Дрейк оставался загадкой для нее. Это был сложный человек, полный противоречий. И теперь ее жизнь находилась всецело в его руках.
Эннис открыла глаза и в мерцающем свете лампы, стоявшей на столе, обвела взглядом комнату. Если бы он захотел, то смог бы уничтожить ее так же легко, как погасить эту лампу. Кто сможет остановить его? Король? Нет, он занят собственными врагами, и, хотя Иоанн без труда мог послать для такого дела одного из своих лучших баронов, он не сделает этого, так как больше заинтересован в своих провинциях Анжу и Аквитания, чем в судьбе богатой наследницы, чьи земли в случае ее смерти возвратятся короне. Да, Иоанн, пожалуй, был бы доволен таким исходом.
Скрежет ключа в замочной скважине насторожил Эннис. Ее руки сжались в кулаки, и она вскочила на ноги, дрожа от ожидания.
Ее не удивило появление Рольфа ле Дрейка. Он изучал ее некоторое время, затем ступил внутрь и затворил дверь, закрывшуюся со страшным грохотом. Он все еще был в доспехах, пыльных и грязных, как и во время дневного путешествия. Длинный плащ, закрывавший его мощную фигуру, был перепоясан в талии. На спине позолоченными нитями был вышит дракон. При свете лампы его волосы казались цвета зрелой пшеницы и золотистые волоски блестели в темной бороде.
Улыбка приподняла уголки его губ, но не отразилась в глазах, он скрестил руки на груди и прислонился к закрытой двери.
– Я вижу, вы ожидаете меня, миледи. Возможно, вы догадались, зачем я пришел.
Она не ответила. Ее сердце бешено билось в груди, и она удивлялась, почему он не слышит этого стука, который выдавал ее страх.
Кровь пульсировала в ушах, заглушая его голос. Слова доносились словно издалека:
– У вас было время, чтобы пересмотреть ваш необдуманный отказ. Мой писарь будет здесь на рассвете, и вы подпишете требование к Сибруку об обмене заложниками.
Его глаза светились, подобно блесткам зеленого камня.
– То, что я предлагаю, необходимо для вас самой. Это поможет вам облегчить свою жизнь в сложившихся обстоятельствах.
Эннис гордо вздернула подбородок и смерила Дракона пристальным взглядом:
– Я испытывала и бо́льшие неудобства в своей жизни, милорд. Это не ново для меня. Я не буду ничего подписывать.
Уязвленная гордость заставила ее отказать ле Дрейку, хотя следовало сказать иное из чувства самосохранения. Она действовала, не думая о последствиях.
Она не могла бы объяснить, почему бросила ему вызов, но малодушная уступчивость была чужда ее характеру. Никогда раньше она не просила пощады. Даже когда у Люка вошло в привычку избивать ее, она не делала ничего, чтобы избежать побоев: гордость не позволяла ей этого.
И все же Эннис подумала, не зашла ли она чересчур далеко на сей раз. Ведь если муж только избивал ее, то этот человек держал в своих руках ее жизнь. А он был сейчас разъярен.
Надвигаясь на нее, он прорычал:
– Не обманывайтесь моим вежливым обхождением, миледи, я не потерплю никакого сопротивления. Вы подпишете то, что лежит перед вами, или сильно пожалеете о последствиях.
– И вы что, убили бы меня?
Она бросилась к нему, спрятав руки в грязные складки своего платья, чтобы скрыть дрожь.
– В этом случае вы не сможете использовать меня как заложницу, милорд. Сибрук едва ли захочет обменять мертвого на живого.
Улыбка, которая змеилась на его губах, больше походила на гримасу:
