Пьер Мариво - Жизнь Марианны, или Приключения графини де ***
— Увы! — отвечала она,— Я уже просила вас и еще раз повторяю свою просьбу: не рассказывайте никому о нашем разговоре; я и теперь достойна сожаления, но мне станет несравненно хуже, если вы проговоритесь.
— Ради бога, разве это мыслимо? — отвечала я.— Неужели я могу обмануть ваше доверие, ведь вам я обязана, быть может, счастьем и покоем всей жизни; к сожалению, я не могу отплатить вам такой же услугой, хотя сочувствую вам от всей души и вместе с вами проливаю слезы,—добавила я с таким нежным участием, что она без утайки открыла мне свое сердце.
— Увы, вы еще не все знаете; страданиям моим нет предела! — воскликнула она, прижавшись лицом к моей руке, протянутой к ней сквозь решетку, и орошая ее слезами.
— Дорогой друг,— воскликнула я,— расскажите мне обо всем! Облегчите свое сердце, поделитесь со мной своим горем; я вас люблю и буду плакать вместе с вами.
— Хорошо: я верю вам,— сказала она,— мне нужна помощь; помогите мне; одна я не в силах с собой бороться.
С этими словами она вынула из-за корсажа запечатанное письмо, но без адреса, и дрожащей рукой протянула его мне.
— Раз вам жаль меня, избавьте меня от этого, умоляю,— сказала она.— Возьмите эту злосчастную записку, мое мучение; спасите меня от неминуемого несчастья. Я не хочу ее больше видеть. Уже два часа она у меня, и я не могу ни жить, ни дышать.
— Но письмо не распечатано; вы не прочитали его? — спросила я.
— Нет,— ответила она,— тысячу раз меня брало искушение распечатать его, тысячу раз я готова была надорвать конверт; еще немного, и я бы не устояла, я бы распечатала его. Наверно, я прочла бы это письмо, не явись вы, на мое счастье. На мое счастье! Ах, я совсем не испытываю счастья, отдавая его вам. Я даже не верю, что это счастье. Письмо у вас, и я уже жалею об этом; еще немного, и я попрошу вернуть его. Но не слушайте меня; а если вы прочтете эту записку,— я вам разрешаю, ибо ничего не хочу от вас скрывать,— ни за что не рассказывайте мне ее содержания, слышите? Ни за что. Я догадываюсь, что там написано; а если бы знала наверняка, то говорю откровенно: я за себя не ручаюсь
— Но скажите, от кого оно? — спросила я, заразившись ее волнением.
— От моего смертельного врага; от того, кто сильнее меня, сильнее моей веры, сильней моего разума, от человека, который меня любит; он потерял рассудок, хочет и меня свести с ума — и в этом он достаточно успел. Вы должны поговорить с ним: его зовут.
И она тут же, в крайнем волнении, сказала его имя.
Вообразите, как я удивилась, когда она назвала одного молодого человека, с которым я почти ежедневно встречалась у госпожи де Сент-Эрмьер. Это был молодой аббат, лет двадцати семи; он не получил еще сана, но пользовался небольшим бенефицием, слыл чрезвычайно благочестивым человеком и держал себя так, словно в самом деле был человеком добродетельным; я и сама почитала его образцом благонравия! Услышав это имя, я невольно вскрикнула от удивления.
— Я знаю,— продолжала монахиня,— что вы с ним часто встречаетесь. Мы с ним состоим в дальнем родстве. Он посещал меня в монастыре, обманывая насчет цели своих визитов; возможно, он обманывался и сам. Теперь он говорит, что полюбил меня, сам того не зная; возможно, моя слабость началась с той минуты, когда я узнала об этой любви. С тех пор он меня преследует, а я с этим мирюсь. Покажите ему это письмо, скажите, что я его не читала, что я больше не хочу его видеть и прошу оставить меня в покое; пусть пожалеет меня и себя; скажите ему, что бог его накажет: небо пока еще хранит меня, но он может, на свое горе, оказаться сильнее неба, если будет продолжать эти преследования; скажите ему, что он бы содрогнулся, если бы узнал, в каком я состоянии. Если я снова увижу его, то не отвечаю ни за что: я убегу к нему из монастыря, я наложу на себя руки, я могу сделать все, что угодно. То, что нас ждет, ужасно, у наших ног разверзлась бездна, и мы оба погибнем безвозвратно.
Все это она говорила, обливаясь слезами, глаза ее блуждали, лицо исказилось, я смотрела на нее с ужасом Мы обе довольно долго молчали. Я первая собралась с мыслями и сказала, не пытаясь сдержать слезы.
— Успокойтесь, дорогая; вы родились с душою нежной и добродетельной, не бойтесь ничего, господь не покинет вас; вы принадлежите господу, и цель его — лишь вразумить вас. Скоро вы сможете сопоставить счастье божественной любви с жалкими радостями любви к слабому, развращенному человеку, который непременно, рано или поздно, окажется неблагодарным и, без всякого сомнения, неверным; он завладел вашим сердцем, чтобы обмануть его, и отдал вам свое только затем, чтобы вас погубить. Да вы и сами это знаете, я лишь повторяю ваши слова; все это — преходящее заблуждение, оно рассеется, как дым, вы выйдете из этого испытания более сильной и более просветленной и будете радоваться, что ушли от мира.
Тут зазвонил колокол, призывавший монахинь на молитву.
— Приходите ко мне еще,— сказала она едва слышно и ушла.
Я долго одна сидела в приемной. То, что я услышала, ошеломило меня. Я была так поражена неожиданностью, столько новых мыслей нахлынуло на меня, что я совсем забыла, где нахожусь, и не трогалась с места.
Между тем стало темнеть; я заметила это как бы сквозь туман и пошла искать горничную, которая привела меня. Она уже ждала меня, и мы отправились в путь.
Итак, я совершенно излечилась от желания стать монахиней — излечилась настолько, что меня пронимала дрожь при одной мысли, что я была к этому близка и едва не связала себя роковым обетом. К счастью, я пока никому ничего не обещала и говорила о подобной возможности только в виде предположения.
Госпожа де Сент-Эрмьер, к которой я зашла на минутку, хотела оставить меня ночевать у себя, но мне нужно было побыть наедине с обуревавшими меня новыми мыслями; к тому же мне казалось, что мое лицо должно было измениться так же, как чувства, и я боялась, что вдова заметит происшедшую во мне перемену. Мне нужно было успокоиться, принять свой обычный вид, чтобы ни в ком не возбуждать подозрений.
Поэтому я не поддалась на ее настойчивые уговоры и вернулась к господам Вийо, где могла на свободе свыкнуться со своими новыми намерениями и обдумать, как постепенно и незаметно приучить к ним других, ибо мне было совестно слишком быстро разочаровать их, мне хотелось избежать слишком бурного взрыва удивления и негодования. Но, как видно, я очень неловко взялась за дело и ничего не сумела избежать.
Я забыла упомянуть об одной подробности, которую вам надо знать: возвращаясь на ферму к господину Вийо в сопровождении горничной, отводившей меня в монастырь, я встретила молодого человека, о коем говорила монахиня,— того самого аббата, из-за которого она пролила столько слез и чье письмо, лежавшее у меня в кармане, привело ее в такое смятение.
