Аннетт Мотли - Ее крестовый поход
— О, понимаю, миледи. Я оскорбил вашего любимца, вашего preux chevalier[17]. Символ цвета рыцарства, де Жарнак… с охотой приходит на помощь любой прекрасной даме… и еще с большей охотой предает своего сюзерена. Что ж, если вам нравится, можете сохнуть по нему сколько угодно, но я уже назвал его предателем. Он такой же предатель, как его друг — маркиз Монферратский. — Улыбка его сделалась зловещей. — Теперь же вам, без сомнения, известно, какую награду принесло ему предательство.
Иден была больше не в состоянии сдерживаться:
— Он не был предателем! Разве он не оставил вам свое королевство?
Глаза ее засверкали от ненависти.
Ричард вроде бы и не заметил ее вспышки.
— Мудрость человека, чья душа находится в опасности, — самодовольно объявил он. Затем вдруг отрывисто рассмеялся, и злоба слетела с его лица, сменившись усталостью и разочарованием. — Кто еще оставался, кроме Ричарда? Филипп давно отплыл домой. Его Бургундский прихвостень недавно отправился следом, лишив меня возможности отыграться на нем. Де Лузиньян хуже чем бесполезен. Выбор Конрада состоял лишь между мною и Саладином. — Он вновь коротко усмехнулся. — И я догадываюсь, что он не избрал бы султана!
— Все так же желчен, братец? — Джоанна явно развеселилась. — Я-то считала, ты заключил мир с Конрадом!
Ричард улыбнулся, вновь обретя хорошее расположение духа:
— Да. Разве он не упокоился сейчас в мире, а? Да сгинут так все предатели!
Беренгария вся сжалась от гнева.
— Постыдись! — презрительно сказала она. — Я не потерплю при мне подобных разговоров. Если в тебе нет уважения к смерти своего союзника, уважай по крайней мере горе его жены.
Ричард задумчиво посмотрел в рассерженное лицо, где не осталось и следа снисходительной привязанности. Он взял королеву за маленький подбородок:
— Ты слишком много времени проводишь с моей строптивой сестрицей, ma chere[18]. Умоляю, не позволяй ей портить твой чудный нрав. Тебе не стоит беспокоиться об Изабелле Тирской. Уверяю тебя, она не станет носить траур дольше одного-двух дней. Вскоре она сменит его на подвенечное платье.
Их общее восклицание, похоже, доставило ему удовольствие.
— Что, вы не стремитесь услышать имя счастливого жениха? Вы безмерно меня огорчаете.
— «Сильный человек… способный управлять городом…» — вспомнила Иден, — Я решусь задать вам вопрос. Кто это, мой повелитель?
Ричард плюхнулся на деревянную скамью рядом с Беренгарией. Он пристально, без злости взглянул на Иден, усталые глаза были серьезнее, чем всегда, желтизна проступала под бронзовым загаром.
— Вы правы, леди Хоукхест, и существует лишь один человек, соответствующий вашему описанию. Благодарение Господу, он все еще с нами. У Генриха Шампанского сердце отважнее, чем у других из его рода. Не позже чем через неделю я пошлю его получить ключи от города… и вожделенную вдовицу. Говорят, она прелестна и обладает веселым нравом. Они великолепно подойдут друг другу.
— Она всего два дня как овдовела, — сказала Иден, и голос ее дрогнул от пережитой боли.
Ричард ухмыльнулся. Ее боль облегчала его собственную.
— Тогда ее постель вряд ли успела остыть.
— Полагаю, — сдержанно произнесла Беренгария, — она откажет ему. Она маркиза Монферратская и наследница Иерусалима.
— Тогда нам придется переубедить ее, во имя ее же наследия. Но я готов держать пари, что этого не случится. Генрих молод, красив, он один из популярных вождей. Город Тир с радостью примет его за молодость и силу. Увидите, она даст ему согласие.
Таким образом, для Изабеллы тоже не оставалось выбора. Ею распорядятся как главной драгоценностью в короне Иерусалима. При всем сострадании к подруге Иден все же отметила, что той, по крайней мере, предстояло выйти за человека, которого она считала привлекательным. Генрих Шампанский, во всяком случае, для любой женщины в тысячу раз более приемлем в роли мужа, чем барон Хьюго де Малфорс.
— Пусть же она даст согласие завтра… если это положит конец хоть одной из ваших вечных бессмысленных ссор, — в сердцах воскликнула Джоанна. — Расскажи мне, Ричард, как продвигается договор с Саладином? Лучше бы тебе поторопиться с его заключением, ибо маленький Джон протягивает свои липкие пальцы к твоей короне. Наша матушка шлет целый список жалоб на него со всех концов страны. Такой же длинный, как твой несравненный меч.
Ричард предпочел не замечать ее недовольного тона.
— Уилл Лонгшамп шлет другой, — мрачно проговорил он, проводя рукой по лбу. — А кузен Филипп зашевелился в Нормандии, несмотря на данную мне клятву. Да сгниют его желчные потроха! Могу поклясться, Джон тоже приложил к этому руку. Он так близок с Филиппом, как был до смерти отца. Видит Бог… пришло время заняться собственным королевством. Но что сейчас важнее… Иерусалим или Анжуйская империя… если она еще существует? Кто знает! — воскликнул он в порыве отчаяния. — Быть может, пока сюда шли тревожные послания, брат Джон тем временем уже уютно уселся на моем троне, болтая над землей своими красными пятками?
— Бедный Джон. Если бы он был повыше ростом! Возможно, тогда ему не пришлось бы влезать на твой трон, чтобы заявить о себе, — недобро заметила Джоанна.
— Ты дура, Джоанна. Придержи язык.
На сей раз Иден была с ним согласна.
Он поднялся и пересек двор, при этом лицо его выражало отчаянную борьбу, словно истина, к которой он стремился, была перед ним, но превосходила его понимание.
— Столь близко подошли мы к Иерусалиму, — проговорил он со смирением, которого Иден прежде не замечала. — Простит ли мне Христос, если я сделаю еще одну, последнюю попытку?
Джоанна вздохнула. Ей хотелось видеть Иерусалим разрушенным до основания.
Беренгария же дотронулась до его руки, гнев ее прошел, в глазах светилась вера.
— Если ты добьешься успеха, то будешь прославлен как величайший монарх христианского мира, новый Карл Великий. Никто не осмелится противостоять завоевателю, который вернул Христу его Святой Город. Это всегда было твоей мечтой, Ричард. Не отступайся от нее.
Ричард взял обе ее руки в свои и поцеловал их. Он не скрывал своей признательности.
— Благослови тебя Бог, Беренгария. Сердце говорит мне, что ты права. Я смотрел на город только издали. Тогда я не думал, что он покорится мне, но все же так может случиться. — Лоб его разгладился, кровь вновь прихлынула к лицу. — Клянусь святой Девой, иначе и быть не должно! Ведь только вчера один из оруженосцев доставил мне чудесный священный дар. Я собирался рассказать вам… это часть Подлинного Креста, что была захвачена язычниками при Хаттине. Мальчик нашел его под подушкой, на которой лежит моя корона. Ни он, ни другие не знают, как реликвия попала туда. Они называют это чудом. Почему бы и нет? Чудо, хоть, может статься, мы его и не заслужили, как раз то, что нам теперь нужно. И как знать, возможно, Бог и в самом деле посылает нам знамение. Чудо или нет, я буду считать его таковым и сражаться до конца, дабы вернуть Крест в его истинную обитель.
