Лора Бекитт - Исповедь послушницы (сборник)
Катарина постучалась в первый попавшийся дом, и хозяин тут же вынес ей молока и хлеба.
– Красивая у вас церковь, – заметила женщина, с наслаждением отпивая молоко.
– Да, – согласился крестьянин, – все так говорят.
– И сады…
– Вы не поверите, если узнаете, что несколько лет назад у нас ничего не было: ни садов, ни даже церкви.
– Неужели?
– Это все наш священник, – сказал крестьянин. – Никто из нас не знает, откуда он приехал. Я видел его руки: наверняка он не держал в них ничего тяжелее Библии. Но этими руками он начал класть кирпичи. Кое-кто смеялся над ним, но он раздобыл чертежи и строил по ним, и постепенно мы начали ему помогать. Мы построили церковь, и во время первой службы у всех на глазах были слезы.
– Почему прежде у вас не было церкви? – спросила Катарина.
– Потому что мы никому не были нужны. Наша деревня напоминает женщину, которая долго была бесплодна, а потом понесла. Господь вспомнил о нас, и мы наконец задумались о том, как надо жить.
– Вам никто не мешал?
– Однажды явились гёзы, они хотели сжечь нашу церковь, но святой отец вошел внутрь и промолвил: «Жгите вместе со мной». Мы последовали за ним и тоже сказали: «Жгите вместе с нами!» Тогда они ушли, и больше нас никто не тревожил.
– Кто он такой, ваш священник? – с трепетом промолвила Катарина.
– Святой человек, – убежденно произнес крестьянин. – Если обратишься к нему за помощью, придешь со своей бедой, он всегда найдет слова утешения и поддержки.
Внезапно Катарина поняла, что узнает эту местность. Это была та самая деревня, в которую тринадцать лет назад она притащила истерзанного пытками Рамона.
Крестьянин замолчал, уставившись на женщину.
– Что с вами, госпожа?
Катарина тяжело вздохнула, втайне умоляя Небо послать ей хоть каплю милосердия.
– Как зовут вашего священника? – чуть слышно спросила она.
– Мы зовем его просто отец Рамон.
Женщина почувствовала, что теряет точку опоры. Крестьянин заботливо поддержал ее.
– Проводите меня к нему! – прошептала Катарина.
Ей показалось, что они взбирались на холм целую вечность. Потом вошли в церковь. Здесь не было привычного золота и серебра – священных сосудов, драгоценных подсвечников и богатых икон. Вместе с тем в маленькой церкви царила атмосфера чего-то загадочного, волшебного, того… что было в глазах лани из ее сна.
– Отец Рамон! – позвал крестьянин. – К вам пришли.
Катарина закрыла глаза, не в силах поверить в чудо. Священник в обычном черном одеянии стоял в отдалении, пристально глядя на нее и не произнося ни слова. Молчание длилось долго, точно оба были не в силах преодолеть какой-то барьер. Катарина подумала о плодах, манящих райских плодах, к которым так долго тянешь руку, что под конец она немеет и перестает что-либо чувствовать.
– Рамон! – тихо позвала она.
– Кэти…
Она подошла к нему. Он смотрел странным далеким взглядом. По телу Катарины прокатилась волна мелкой дрожи. Она не верила. И протянула руки, чтобы почувствовать, потрогать, убедиться, что это не сон.
У него были те же глаза и лицо, быть может, более усталое, зато взгляд казался ясным и светлым. Легкие серебряные нити в волосах были похожи на иней, что ложится на землю в холодные зимние вечера.
– Рамон, почему?! – В этом вопросе был отголосок бессонных ночей и унылых дней, отчаяния, боли и… неистребимой надежды.
Они вышли на улицу. Рамон говорил, а Катарина кивала, слушая не его, а дремотное журчание ручейка, звучавшее где-то рядом, подставляла лицо потоку солнечного света и улыбалась в ответ счастливой, усталой улыбкой.
Потом говорила она – уже не на поляне, а в его маленьком домике рядом с церковью, и он внимательно слушал, держа ее руки в своих, и тело Катарины сотрясала страстная, болезненная дрожь. Она рассказывала про Исабель и Лусию, про поездку в Мадрид, про сеньору Хинесу, Эрнана и Инес и, видя, как попеременно темнеет и светлеет его лицо, была готова молиться на него как на икону.
– Я благодарен Эрнану за то, что он был рядом с матерью в ее последний час, – тяжело произнес Рамон.
– Я еду к нему и Инес на крестины их сына, – сказала Катарина. – Эрнан говорил, что не против с тобой повидаться. – И с надеждой промолвила: – Уедем!
– Не знаю, – с сомнением проговорил Рамон, – здесь я нашел нечто такое, что нельзя передать словами. Это как… земля. Она внизу, ее не замечаешь, по ней ходишь каждый день, а между тем она – та твердыня, на которой держится мир. И эти люди…
– Они смогут прожить без тебя, – сказала Катарина, – а я – нет.
– Человек часто находит спасение в чем-то неожиданном, – задумчиво произнес Рамон.
– Спасение от любви?
Он улыбнулся.
– От нее невозможно спастись. – И добавил: – Я думал о тебе, Кэти, думал всегда, просыпался и засыпал с твоим именем в сердце.
– Ты не надеялся на встречу?
Он смотрел на нее с глубокой любовью и нескрываемой страстью.
– Конечно, надеялся. Иначе б не жил. По-настоящему в жизни мне нужно только одно – твой любящий взгляд и улыбка.
Катарина счастливо рассмеялась.
– И только?
Рамон смущенно пожал плечами.
– Ты должен поехать со мной, – повторила Катарина, – к Эрнану и Инес.
– Да, в конце концов я должен объясниться с ним, как бы это ни было тяжело, – согласился Рамон.
– Великий инквизитор Родриго Тассони умер три года назад, – сказала Катарина. – Ты можешь не бояться.
– Я ничего не боюсь.
– Даже того, что все может повториться?
– Повториться? – с улыбкой промолвил Рамон. – То, чему суждено жить до тех пор, пока живы мы?
Он снова расспрашивал про Исабель, и Катарина отвечала, а потом уснула в экипаже, прислонившись к плечу Рамона. Ветер разметал по небу золотистые облака, шум колес напоминал грохот разбивавшихся о скалы морских волн, и в обрывках сновидений перед Катариной проносилась вся ее жизнь. Пусть Рамон говорил, что должен вернуться, что он связан договором совести, Катарина верила в то, что отныне они будут вместе. Она верила в это всегда.
Эпилог
На одной из неприметных улочек Амстердама в скромном доме живет человек. Он носит монашеское одеяние, редко выходит на улицу и никогда ни с кем не разговаривает.
Два раза в неделю к нему в дом являются две юные девушки в сопровождении молодой привлекательной женщины. По слухам, монах обучает их испанскому языку и латыни. Они приходят и уходят совершенно открыто, потому никто не проявляет к этому особого любопытства.
Но по ночам, когда тени печных труб и водостоков напоминают фантастических животных, в дом проскальзывает закутанная в темную накидку женская фигура, а потом так же незаметно покидает его.
