Жорж Санд - Даниелла
С 1-го по 15-е мая.
Многое еще случилось с тех пор, как я оставил свой дневник. Так как удобнее высказать все за один раз, то дневник мой будет более походить на повествование.
На другой день после того, как я записал все предыдущее, Брюмьер просил меня, через Винченцу, повидаться с ним наедине. Хотя Фелипоне запретил или, вернее, просил жену свою не открывать Брюмьеру входа в подземелье, однако, она привела его в befana.
— Я принес вам добрые вести, — сказал он весело, — Но прежде всего позвольте прижать вас к моему юношескому сердцу. Сознаю, что вы вполне благородный и добрый малый. Вы не обманули меня… Медора… но я не хочу быть эгоистом… прежде поговорим о вас… Вы свободны. Лорд Б… прислал меня известить вас об этом; а от себя скажу вам, что в ожидании какого-то законного обсуждения возведенной на вас вины, добряк англичанин, который, кажется, в самом деле полюбил вас, внес в виде поручительства за вас большую сумму денег, должно быть, просто баснословную сумму, потому что нужды здешнего правительства очень велики, а требовать оно может, сколько ему вздумается; но лорд Б… не говорит, сколько именно он дал, и с великодушием настоящего вельможи утверждает, что дело это обошлось ему очень дешево. Итак, любезный друг, отправьтесь лично поблагодарить его и утешить его в болезни жены, которой теперь очень плохо.
Позвольте же теперь поговорить немножко и о моих делах. Я очень скоро отыскал свое капризное божество в окрестностях Рокка-ди-Папа. Сев на благородного Отелло, который раз десять покушался сломить мне шею, и стяжал этим право войти в цитадель со всеми воинскими почестями. От радости, что конь возвратился, и всадника приняли довольно ласково и благосклонно. Может быть также, что горное уединение, в котором целые сутки провела моя героиня, уже немного надоело ей.
Впрочем, узнав о болезни тетки, она тотчас отложила все свои планы пожить в уединении и на свободе, и отправилась к больной. Вот уже два дня как Медора во Фраскати, куда я сам имел честь сопровождать ее; она ехала на своем борзом коне, а я на отвратительнейшем паршивом осле: в этом скверном селении не нашлось другого. К счастью, у него были хоть ноги, так что я не очень отставал от наездницы. Дорогой мы говорили о вас, и даже кроме вас ни о чем не говорили; только я заметил, что моя принцесса упоминает о любви своей к вам, как о происшествии почти допотопном. Как приятно иметь дело с сердцами этих владычиц, которые беспрестанно меняют батареи и из всей своей причудливой жизни делают какую-то волшебную пьесу с переменой декораций! Любо слушать, как она смеется над вами и над вашей любовью к Даниелле. Дошло до того, что уж теперь я должен заступаться за вас, тем более, что мне бы очень выгодно было уверить ее, что вы действуете благоразумнейшим образом и что нет ничего лучше, как вступить в брак по влечению сердца, не обращая внимания на неравность состояния. Ваш пример помог мне развить перед ней разные теории, которые очень подвигают мои дела, так что не сегодня — так завтра я могу обратить ее внимание на одного бедного, но прекрасного молодого человека, вашего знакомого.
Теперь, любезный друг, я особенно надеюсь на вашу помощь: постарайтесь так опротиветь ей, чтобы я непременно понравился.
— Что это, — отвечал я, — вы все еще продолжаете эту шутку? Так вы до сих пор уверены, что я рискую слишком нравиться, если не буду из кожи лезть, чтобы казаться менее обворожительным?
— Вы говорите, милый Вальрег, так, как следует вам говорить, и сознаюсь, как я ни провоцировал вас, но до сих пор ни разу не вызвал на вашем лице самодовольной улыбки. Будь я на вашем месте, может быть, я не был бы так строг и добросовестен. Дело в том, что ведь я знаю все! Не говорите, не говорите! Что тут хитрить? Все знаю! Медора все сама рассказала мне, и притом так откровенно и дерзко, что я было сначала взбесился, а потом успокоился; такое полное доверие даже очень понравилось мне, потому что дало мне средство доказывать мою преданность, а также дало право называться другом и поверенным моей принцессы. Итак, я знаю, что она любила вас без взаимности, и сама призналась вам в этом. Знаю, что в тиволийском гроте дошло до поцелуя… Кой черт, если б я не видел, что вы способны делать всякие глупости для Даниеллы, я бы счел вас вторым святым Антонием. Видно, эта Даниелла просто упоительна, если внушила вам такую добродетель!
— Не будем говорить о ней, сделайте милость, — сказал я отрывисто. — Я пойду сказать ей, что ухожу из дому; потом оденусь и тотчас приду к лорду Б… Где он живет?
— В Пикколомини. Я побегу предупредить его о вашем прибытии.
Даниелла приняла с восторгом известие о моем освобождении, Она видела конец моим опасностям и близость нашего религиозного соединения. Хотя она всегда старалась показывать, что не требует этого для своего счастья, но я знаю, что ее религиозная совесть втайне призывала исполнение церковного обряда, как разрешение от греха.
— Мы пойдем вместе, — сказала она, приготовляя мое парадное платье, — я также хочу благодарить лорда Б…, твоего друга и избавителя.
Хотя я почувствовал всю неловкость этого, однако, не думая решился снести все его последствия. Но бедная малютка прочла в глазах моих мимолетное выражение. Она вперила в меня свой глубокий взгляд и села молча, положив мой черный фрак к себе на колени.
— Что же ты не одеваешься? — спросил я.
— Нет, — отвечала она уныло, — я не пойду, мне не следует идти! Я еще не называюсь твоей женой, и мне тотчас дадут понять, что мое место в передней.
— Однако, если они хотят продолжать со мной знакомство, должны же они будут принимать тебя наравне со мной.
— Когда мы обвенчаемся… может быть… Да нет, не быть этому! Леди Гэрриет такая важная английская дама, она никогда не решится сидеть рядом с бедной девушкой, которая столько раз шнуровала ей ботинки. Нет, никогда! Как могла я забыть это! Я совсем с ума сошла!
— Может быть! Но что за беда? Я только пойду поблагодарить их за доброту и раскланяюсь с ними совсем.
— Нельзя же тебе уехать из Фраскати, пока деньги, которые за тебя внесены в залог…
— Знаю, я и не уеду из Фраскати, но не увижусь более с леди Б… Я тотчас извещу ее о нашем браке, и она, конечно, будет очень рада, что я прекращу свои посещения.
— Так, значит, я буду причиной того, что твои лучшие друзья, которые так много для тебя сделали, откажут тебе от дома?.. Ах, тяжело думать, а не могу не думать!.. Постой, послушай, не говори обо мне ничего, это не нужно, ступай скорее. Нынче вечером я скажу тебе, как мне вести себя с ними; я подумаю об этом. Надевай фрак и ступай скорее. Мешкать не годится: тебя сочтут неблагодарным. Иди!
