Жорж Санд - Даниелла
Она ни минуты не колебалась, и через полчаса мы все трое были в Пикколомини.
Леди Гэрриет сидела в большой комнате нижнего этажа и спокойно разговаривала с мужем, племянницей и Брюмьером. Она не похудела и вообще мало изменилась. Кроме особенного блеска в глазах, незаметно было следов болезни, быстрый и опасный ход которой давал ей промежутки совершенного спокойствия и даже веселости. Леди Гэрриет не подозревала, что ей, может быть, оставалось жить лишь несколько часов.
Увидев меня, она протянула мне руки и, заглядывая позади меня, искала глазами Даниеллу, которая осталась у двери, задыхаясь не от скорой ходьбы, а от присутствия Медоры.
— Что же? — сказала леди Б… — Отчего она не идет? Мне приятно будет видеть ее.
Я понял, что она не знала цели прихода Даниеллы, потому что не чувствовала опасности своего положения и необходимости в ее услугах, Лорд Б… поспешил предупредить Даниеллу. Она подошла и, преклонив колено, по итальянскому обычаю, поцеловала руку его жены.
— Милое дитя мое, — сказала ей леди Б…, — я очень рада, что вижу тебя здоровой. Я немножко прихворнула, но это ничего. Я желала видеть тебя, чтобы поговорить о серьезном деле, когда мы останемся одни.
— Мы оставляем вас! — сказала Медора, развалясь в креслах небрежнее самой больной и оглядывая Даниеллу, которая стояла перед ней.
Лорд Б… спас положение. Он придвинул кресло к постели своей жены и подвел к нему Даниеллу, которая, однако, не решалась сесть: она боролась между желанием выказать презрение своей сопернице и привычкой обращаться почтительно с ее теткой.
— Да, да, садись, — сказала леди Б… с добродушием, жестокости которого она и не подозревала. — Мне не так трудно будет говорить с тобой.
— Вам и не следует много разговаривать, милая тетушка, — сказала Медора, вставая; казалось, что между ею и Даниеллой была какая-то пружинка, не позволявшая им сидеть в одно время. — Вы же знаете, что когда волнуетесь, то вечером у вас бывает нервный припадок.
Она вышла вместе с Брюмьером, которому удалось занять в Пикколомини мою прежнюю комнату, чтобы всячески прислуживать семейству. Лорд Б… увел меня в сад, покуда племянница его отправилась по stradone, в сопровождении своего нового кавалера.
— Жена моя, — сказал лорд Б…, — хочет расспросить Даниеллу. Она без особенного удивления и ужаса узнала о вашем предполагаемом браке. Не будь у нее этой страшной лихорадки, которая не дает ей покоя всю ночь, было бы, конечно, не то; но эта болезнь совершенно утомляет и смягчает ее, так что днем она как будто sfogata. Ее характер и мнения становятся тогда такими, какими были в прежнее время… когда она полюбила меня! Она понимает возможность брака по любви и интересуется теми, кто повторяет ее собственную историю. Одного она боится за вас. Хотя она утверждает, что Даниелла горда и холодна, но она боится, что Даниелла была слаба, один только раз в жизни слаба, именно ко мне, Я рассмешил ее сегодня утром, говоря, что, взяв в соображение мои лета и наружность, такую слабость можно бы скорее назвать силой, то есть вспышкой честолюбия или любопытства со стороны благоразумной девушки. «Все равно, — отвечала она, — вы не признаетесь мне, а она мне скажет, потому что я имею на нее влияние; и если у нее на душе есть этот грех, то я прочту ей хорошую нотацию, чтобы она впредь оставалась достойной любви господина Вальрега.»
— А потому, друг мой, — продолжал лорд Б…, — если эта девушка ни с кем, кроме вас, не грешила, то клянусь вам…
— Знаю; я совершенно спокоен и поэтому женюсь на ней.
— Женитесь! Но подумали ли вы об этом хорошенько?
— Больше, чем подумал: я открыл мою душу для веры.
— Но разница воспитания, ее связи, положение в свете, мнение вашего семейства?
— Обо всем этом я не думал.
— В том-то я и упрекаю вас. Нужно подумать.
— Нет, лучше просто любить и жить!
Он вздохнул и замолчал, как бы для того, чтобы обдумать дальнейшие доводы; но собственное горе отвлекло его от этого предмета. Он даже удивился, когда я стал благодарить его за то, что он сделал для меня: он почти совсем забыл об этом деле.
— Ах, да, — сказал он, проводя рукой по своему лысому и морщинистому лбу, — ваше дело очень беспокоило меня! Тогда я еще не тревожился о здоровье миледи; но в последние два дня я пережил целый век. Скажите же мне, что с вами случилось?
В надежде развлечь его, я подробно начал рассказывать ему свои приключения; но вскоре увидел, что хотя он и очень старался слушать меня, но понимать не мог и, прежде чем я успел кончить, он сказал:
— Пойдемте к леди Гэрриет. Она не должна утомляться разговором.
Мы нашли ее очень оживленной.
— Я довольна ею, — сказала она мужу, указывая на Даниеллу, — у нее прекрасная душа, и ум ее гораздо выше, чем я думала. Вот каковы все мы, люди богатые и рассеянные: никогда хорошенько не узнаем окружающих нас людей! Вальрегу не трудно будет дать ей порядочные манеры и воспитание: он сделает из нее очаровательную женщину, потому что она действительно любит его. Впрочем, если б и не так, я охотно приняла бы всякую, которая будет носить его имя. Для него я пренебрегла бы всеми условными приличиями и мнениями. Я никогда не забуду, что он спас мне жизнь, а может быть, и честь! Теперь я устала, — прибавила она, — и хотела бы прилечь. Только мне не нужна Фанни; она опротивела мне. Эта Мариуччия, которую я здесь видела, добрая женщина, но она слишком шумит. Племянница слишком надушена… впрочем, и неприлично, чтоб она служила мне.
— Я буду служить вам, — сказал лорд Б… — О чем вы беспокоитесь?
— О, это еще неприличнее!
— А я, миледи? — сказала Даниелла, предлагая ей свою руку. — Вы позволите мне еще послужить вам?
— Но… это невозможно! Господин Вальрег едва ли позволит тебе…
— За всякую услугу, которую она вам окажет, — отвечал я, — Вальрег полюбит ее еще более, если это возможно.
— Ну, так это мне очень приятно, благодарю вас. Пойдем, душечка, я не останусь у тебя в долгу! Когда они вышли, лорд Б… сказал мне:
— Пусть она говорит, что хочет! Если она предложит денег Даниелле, не велите ей отказываться, но если, как я полагаю, вас это оскорбляет, то бросьте их в первую церковную кружку. Леди Гэрриет не совсем постигает гордость бедных людей. Ей кажется, что богатый всегда имеет право заплатить. Теперь с ней ни в чем не надо спорить, Спросите, пожалуйста, не приехал ли из Рима доктор Майер? Он всегда бывает здесь в этот час.
Доктор только что приехал и пожелал видеть больную. Но она уже была в постели и, из английского жеманства или из кокетства, не захотела принять его. Она не считала себя достаточно больной, чтобы допустить такое неприличие. Больше всего не следовало досаждать ей, и потому доктор остался вместе с нами в гостиной, у самой двери в спальню больной. Через несколько минут Даниелла вышла оттуда. Леди Гэрриет едва легла в постель, как тотчас и заснула.
