Виктория Холт - Битва королев
Хьюго поцеловал руку Людовика и с непритворными слезами на глазах поблагодарил его за доброту и великодушие.
Две женщины не отрывали глаз друг от друга. Бланш, как могла, скрывала свое торжество, но это ей плохо удавалось. Сердце ее учащенно билось от радости, а у разгневанной Изабеллы – от жажды мщения.
В гнетущем молчании супружеская пара подъезжала к Лузиньяну.
Вот уже стали видны замок и его башни, едва не упирающиеся в небо, и серые мощные стены, которые не могло сокрушить никакое время.
– Все это у нас запросто могли отобрать! – воскликнул Хьюго. – Как великодушен король!
– Они все знали! – вскипела в ответ Изабелла. – Кто-то известил их о наших планах.
– У них везде шпионы…
– Шпионы везде! – как эхо отозвалась Изабелла.
Все ее надежды пошли прахом, и все же она не собиралась сдаваться. Ей было не до Людовика с его ханжеским милосердием. Врагом ее была женщина, наблюдавшая за унижением Изабеллы, в глазах которой был голубой лед, и ничего, кроме льда!
Что ж, на этот раз Бланш своего добилась! Но и открыла Изабелле глаза на многое. Мужьям нельзя доверять. Оба супруга предавали Изабеллу. Сперва Джон, затем Хьюго. Оба показали свою слабость. Ее любовь не придала им сил.
Но это неважно. Она, Изабелла, по-прежнему сильна. Бланш смогла ее жестоко ранить. Сможет и Изабелла ранить Бланш, еще глубже, еще болезненнее!
Кто ей дорог больше всех живущих на свете? Ответ напрашивался сам собой. Разумеется, Луи – ее старший сынок, король.
Шпионы разрушили ее планы. Пусть другие шпионы поработают на нее. Нетрудно найти тех, кто ей нужен, любого можно купить за деньги.
Она послала за парочкой негодяев, на них пробы негде было ставить, но именно такие люди ей и требовались.
– Я вам поручаю деликатное дельце. – Она говорила с ними на их языке – грубом и откровенном. – Завершив работу, вы оттуда смоетесь и явитесь ко мне. Я проверю, как вы справитесь, и, если вы мне не наврали, отсыплю вам столько монет, сколько вам и не снилось. Вы построите себе по замку с башнями до самого неба.
Человеческие отбросы – а людьми их было трудно назвать – засомневались:
– Опасное это дело, госпожа!
– А вы уж позаботьтесь, чтобы вас не поймали! Действуйте разумно, и все будет в порядке. Узнайте, какие и для кого готовятся блюда, кто их подает и кому…
– Вот именно, кому!
– Ты что, вообразил, что я заплачу тебе за смерть какого-нибудь ничтожного дворянчика? Поменьше рассуждай, а то лишишься языка. Понял?
Бродяга побледнел. У Изабеллы была репутация ведьмы. Какая еще женщина в таком возрасте и после рождения стольких детей смогла бы сберечь молодость и красоту?
– Как же не понять, миледи!
– Тогда возьми и спрячь хорошенько этот порошок. Он безвкусен и быстро растворяется. Когда выяснишь, что это блюдо подают лично королю, насыпь его в соус.
– Королю?
– А о ком я толкую? Конечно, о короле.
– Вы задумали большое дело, мадам.
– На мелкие дела я не размениваюсь. А с вами буду иметь дело только после того, как король умрет.
Она выпроводила их вон и села ждать. Изабелла заранее смаковала, как сладостно будет ее отмщение.
Сперва она собиралась отравить Бланш. Но что хорошего из этого выйдет?
«Предположим, она помучается несколько часов перед кончиной, но потом уйдет в мир иной и будет вкушать прелести рая, как праведница, – трезво рассуждала Изабелла. – Нет, если подохнет в муках ее возлюбленный ангелочек Луи, наслаждаться буду я!»
Со смертью Людовика жизнь для Бланш потеряет всякий смысл. Страшнее не придумать для нее наказания.
Каким долгим, томительным было ожидание! Но как она была спокойна, умиротворена! Хьюго даже подумал: «Последние события переменили ее характер. Может быть, полученный урок был ей на пользу. Может быть, она поняла, что преклонить колени перед таким добрым королем, как Людовик, совсем не унизительно».
А она все ждала и пальцами отстукивала по каменному подоконнику минуты, часы, дни, неустанно переворачивая песочные часы, которые принесли слуги по ее требованию.
Почему нет вестей? Почему ничего не происходит при французском дворе? Неужели эти подлецы струсили и предали ее? И скрылись там, куда не сможет дотянуться ее рука?
Тогда что… конец? Если вдруг они проболтались? Конец всему… ее замыслам… ее мечтам!
Надо было отрезать им языки, прежде чем она выпустила их из тюрьмы и дала им это поручение. Но теперь поздно сожалеть о содеянном.
В бешенство ее приводили все, кто посмел войти в ее покои. Особенно верный, любящий ее Хьюго. Она ожидала известий.
И известия пришли. Явился посыльный от короля. Он потребовал личного свидания с нею.
Изабелла спустилась в холл. Встревоженный Хьюго уже был там.
– Гонец от короля, – предупредил он жену.
Она отстранила его и вышла вперед.
– Милорд и миледи…
Слова застряли в горле у посланца. Расширенными от ужаса глазами он взирал на Изабеллу.
– Какие новости при дворе? – спросил Хьюго.
– Двоих преступников застали на королевской кухне…
Изабелла оперлась о шаткий столик, оказавшийся рядом.
– Обнаружилось, что они подсыпали яд в кушанье короля.
– И что дальше? – громко, чересчур громко прозвучал вопрос Изабеллы.
– Их повесили.
Каменный пол убегал у нее из-под ног. Опять неудача, но еще не все потеряно. Надо узнать все поточнее.
– Сначала их допросили под пыткой… Они признались…
Взгляд посланца уперся в лицо Изабеллы.
– Они назвали вас, миледи!
Молчание, наступившее после этого, было долгим. Затем Хьюго достал меч и ударил им по каменным плитам. Во все стороны разлетелись искры.
Всему конец! Испанка победила!
Изабелла вцепилась в руку Хьюго. Еще немного, и ей удалось бы завладеть мечом. Тогда она смогла бы убить себя. Но он и в этом не помог ей.
Она выбежала во двор, вскочила на коня, проскакала по опущенному над крепостным рвом мосту и… исчезла.
ФОНТЕРВОЛТ
Дураки! Безмозглые твари! Как они позволили себя поймать? Но как быть ей, куда бежать? Где скрыться?
Право убежища! Храм, монастырь, Фонтерволт.
Одна надежда, что ее не опередят, не схватят…
Она хлестала коня и думала о Хьюго. Он придет к ней на выручку. А если нет? Если он откажется в страхе от женщины, замыслившей убийство короля, который был так милостив к нему? Значит, конец. Лишь стены монастыря оградят ее от возмездия.
Фонтерволт!
Монахини впустили ее без лишних расспросов. Там был приют для всех – даже для самых великих преступниц.
– Я спасаюсь бегством. Я грешна и хочу замолить грехи свои.
Монахини молча отвели ее в келью и оставили одну.
Это была потайная келья в толще стены. Никто не знал, что там есть пустое пространство, предназначенное для знатных грешниц, скрывающихся от погони.
