Филиппа Грегори - Меридон, или Сны о другой жизни

Дверь в мою комнату открылась, когда часы пробили половину второго. Я попробовала открыть глаза, но веки почему-то склеились и не разлипались. Наверное, я ослепла, подумала я.

— Сара, мне сказали, что вам нехорошо.

Голос леди Кларенс звучал отчетливо и уверенно. Прислушиваясь к звуку ее шагов, я догадалась, что она подошла к моему изголовью и в страхе отпрянула. Затем она быстро позвонила в колокольчик. Послышался торопливый бег Риммингс, Сьюел и Эмили.

Она велела подать кувшин теплой воды и вымыть мне лицо. Скоро я смогла открыть промытые глаза и увидела, как Риммингс моет мне лицо, стараясь отодвинуться как можно дальше и не дышать, а Сьюел тихо плачет в углу, вытирая глаза краем передника. Я догадалась, что тот тихий обмен словами, который произошел между нею и леди Кларенс, означал ее немедленное увольнение.

— Можете идти, Сьюел, — добавила леди Кларенс. — Соберите вещи, и чтобы к вечеру вас тут уже не было.

Сьюел безмолвно исчезла.

— Ей нужна сиделка, ваша милость, — робко сказала Риммингс, переворачивая подушку так, чтобы ее холодная сторона оказалась под моей щекой.

— Разумеется, глупое вы создание, — послышатся голос леди Кларенс от моего столика. — И доктор. Я не понимаю, почему меня не разбудили.

— Я не хотела беспокоить вашу милость, к тому же мисс Лейси хорошо спала после лауданума, который ей дала Эмили.

— Вы? — Леди Кларенс с удивлением глянула на нее.

— Да, мэм, — присела несчастная Эмили.

— Сколько капель?

Эмили испуганно глянула на Риммингс, которая без запинки ответила:

— Три, ваша милость. Мисс Сара потеряла голос сегодня утром, но она была не очень горячая.

— Тем не менее она больна, — твердо сказала леди Ктаренс. — Риммингс, пошлите лакея с этой запиской к доктору Плейеру, и пусть он приезжает немедленно.

Риммингс с облегчением поспешила отойти от моей кровати и выбежала из комнаты.

— А вы, — обратилась она к Эмили, — уберите все здесь, поняли?

Эмили присела, а леди Кларенс повернулась ко мне.

— Вы слышите меня, Сара? — Я ухитрилась чуть кивнуть. — Я послала за доктором, он скоро будет здесь. Он поможет вам.

Я была так слаба от страха и так хотела получить возможность дышать, что готова была разрыдаться. Я вспомнила мать, умиравшую без всякой помощи и сочувствия, и испугалась такой же участи для себя. Я хотела, чтобы кто-то гладил мне лоб и утешал меня.

— Скажите, Сара, вы написали завещание? — обратилась ко мне леди Кларенс.

Я замерла от ужаса.

— Вы написали завещание? — повторила она, думая, что я не расслышала.

Я покачала головой.

— Тогда я пошлю за вашими адвокатами, — жестко сказала она. — Не тревожьтесь, моя дорогая, но если это тиф, то надо принять все меры предосторожности. — Она помолчала. — Вам нужно что-нибудь?

Я попыталась говорить, с силой проталкивая слова сквозь наждачную бумагу моего горла.

— Пить, — прохрипела я.

— Налейте мисс Саре лимонаду, — кивнула леди Кларенс Эмили, не шелохнувшись. — Не так. Налейте до самого края. Поднимите ей голову… придерживайте за плечи… возьмите стакан и поднесите к ее рту.

Холодная чистая влага потекла в мой жадно подставленный рот, и после первого же глотка я поперхнулась. Но сумела откашляться и принялась жадно пить снова. Так я один за другим осушила три стакана, и лишь после этого Эмили бережно опустила меня на подушки и сказала:

— Прошу прощения, мэм.

Дышать мне стало чуть легче, но этот страшный скрежещущий звук по-прежнему заполнял собой мою комнату, и во взгляде, обращенном на меня леди Кларенс, я прочла ужас. Я знала, она думает о том, что я могу умереть и ей придется искать новую сговорчивую невесту для своего сына, причем делать это быстро, пока его карточные долги не погубили их.

— Я вернусь через минуту, — сказала она и вышла из комнаты.

Мы с Эмили остались вдвоем, прислушиваясь к ужасным хрипам, вырывающимся у меня из горла. Я опять задремала, и это было мое последнее более и менее ясное воспоминание на все последующие дни.

Я металась в жару, но бывали моменты, когда я дрожала от холода. Время от времени около меня оказывался человек с мягкими руками, мне казалось, что это Роберт Гауэр ухаживает за мной после падения с трапеции. Какая-то женщина, наверное сиделка, переворачивала меня с боку на бок и меняла подо мной простыни. Когда она касалась меня, по моей коже пробегали мурашки и я морщилась, а она, видя это, громко смеялась.

Иногда ко мне приходила леди Кларенс, она каждый раз спрашивала меня, не найду ли я в себе силы подписать какую-то бумагу. Однажды она даже вложила в мои пальцы перо и поднесла к ним лист бумаги. Но в своем сумеречном состоянии я подумала, что она хочет отнять у меня Кея, и выронила ручку. Я помню, что мои волосы скатались от пота и так мне мешали, что сиделка обкорнала их. Я ничуть не пожалела и решила, что я снова стала Меридон.

Часто, очень часто ко мне приходил Пери, иногда пьяным, иногда трезвым. Он всегда был мягок и добр. Он приносил мне маленькие букетики цветов и однажды заплатил шарманщику, чтобы тот спел для меня. Он покупал для меня оранжерейный виноград и ананасы и резал их на маленькие дольки, чтобы я могла их проглотить. Я любила его приходы, потому что своими всегда прохладными руками он, касаясь щеки, облегчал мой жар. Однажды, когда сиделка вышла из комнаты, он наклонился ко мне и спросил, можно ли ему взять несколько гиней из моего кошелька.

— Мне отчаянно нужны деньги, Сара, — объяснил он.

Я знала, что мне не следует позволять ему это. Я помнила, что он обещал мне не играть, но у меня не было сил отказать этим умоляющим и печальным глазам ребенка.

— Пожалуйста, Сара, — просил он.

Я моргнула, и он, приняв это за согласие, проскользнул к столу и, взяв деньги, вышел из комнаты.

Доктор приходил снова и снова.

Однажды, когда я чувствовала себя такой слабой, что даже хотела, чтобы все оставили меня и дали мне спокойно умереть, я видела, как он кивнул леди Кларенс и сказал, что больше не в силах ничего сделать. Все, что им остается, это ждать. Как я поняла, моей смерти.

— Ее мать умерла от послеродовой горячки, — произнесла леди Кларенс.

— Это ужасно, когда умирают такие знатные леди, — кивнул доктор. — Сквайры — украшение нации.

Леди Кларенс было прекрасно известно, что я выросла совсем не как украшение нации, но она ничего не сказала.

— Но мисс Лейси очень выносливая, — с надеждой произнесла она. — И такая сильная.

— А что станет с ее поместьем? — вопросительно поднял он брови.

— Отойдет к другим Лейси, — мрачно ответила леди Кларенс. — Все контракты были подписаны на случай свадьбы. Одной помолвки, чтобы считать их действительными, недостаточно.