Дороти Иден - Виноградник Ярраби
— Если вы намерены остаться дома, пора начать выглядеть более счастливой! — говорил Гилберт. Противостоять ему, когда он хочет к вам подольститься, просто немыслимо.
— Счастливой должна выглядеть Аделаида. По крайней мере не придется шить наряды к ее свадьбе, так что не все потеряно, Аделаида может надеть платье, в котором она должна была появиться при дворе, и то же самое, в качестве подружки невесты, может сделать Люси. Мне же предстоит принять трудное решение, какое из множества платьев больше всего подойдет для матери невесты.
— Деточка, в любом из них вы будете, как всегда, выглядеть прелестно.
Гилберт произнес эту фразу машинально. Она заметила внезапно появившуюся на его лице гримасу боли.
— Почему вы так сморщились, сказав эту фразу?
— Разве? Спина что-то болит. Наверное, растянул там что-то.
— Когда?
— Не знаю. Пожалуй, несколько недель назад.
— Несколько недель назад, и до сих пор не прошло? Вам надо показаться врачу.
— Глупости. Ревматизм немного сказывается. Старею я.
— Я тоже, но я не морщусь, когда приходится двигаться. Сегодня днем, когда я буду в городе, загляну к доктору Уилсону и попрошу его приехать.
Впервые после пережитого великого разочарования Юджиния смотрела на мужа ясными, внимательными глазами. Она поразилась, как могла не заметить раньше выражение опустошения и усталости в его глазах. Ей припомнилась его аллегория относительно вянущей лозы. Сердце болезненно сжалось.
— Гилберт, вы позволите доктору вас осмотреть? А как те язвочки у вас на руках? Получше стало?
— Да они не имеют ровно никакого значения.
Что-что в голосе мужа сильно ее встревожило.
— Что, новые появились?
— Одна или две. Да бог с ними. Они держатся годами. Я не болен. Я за всю свою жизнь никогда не болел.
— И вы готовы были позволить мне оставить вас на целый год, ничего не сказав об этом?
— О чем? О боли в спине? Надеюсь, вы не усматриваете и в ней что-либо серьезное?
— Но вы повидаетесь в доктором Уилсоном?
— С этой старой бабой? Ну, да ладно, если это доставит вам удовольствие. — Он протянул к ней руку. — Не расстраивайтесь особенно из-за Адди. Они с Джемми будут счастливы. Эти двое гораздо лучше подходят друг к другу, чем вы думаете. Они принадлежат к одному и тому же новому племени и создадут свои собственные общественные условности. Как эта масса говорящих на разных языках людей могла бы сосуществовать, если бы их связывали консервативные английские традиции? Кому через сто или даже через пятьдесят лет будет дело до того, что Джемми Макдугал прибыл сюда в свое время на корабле с партией ссыльных?
— А мне сейчас есть до этого дело, — упрямо заявила Юджиния.
— Ну так перестаньте предаваться мрачным мыслям по этому поводу.
— О, на свадьбе я буду держать голову высоко. На этот счет можете не беспокоиться.
Но пышной свадебной церемонии все-таки не получилось. Доктор Уилсон приехал в двуколке, запряженной красивой серой кобылой, осмотреть Гилберта. Пробыв долгое время наедине с пациентом, он вышел из спальни вместе с Гилбертом, застегивающим на ходу пиджак. Следуя за ним по пятам, Гилберт кричал страшно раздраженным голосом:
— Юджиния, пусть ко мне приедет Фил Ноукс!
Юджиния встревожилась:
— Но почему? Надеюсь, вы не серьезно больны. Доктор, что с моим мужем?
Врач, высоко вскинув маленькую бородку клинышком, двинулся вниз по лестнице, предоставив Юджинии идти за ним. Для австралийского городка он был слишком манерным и щеголеватым. Ей следовало бы предвидеть, что Гилберту это придется не по душе.
В холле врач ответил на вопрос Юджинии.
— Я пока еще не вполне уверен в диагнозе и могу только приветствовать, если и доктор Ноукс выскажет свое мнение. Заставьте вашего мужа побольше отдыхать, миссис Мэссинхэм.
— Это все, что вы можете сказать?
— Дорогая моя леди, не смотрите на меня такими встревоженными глазами. Это может оказаться чем-то совсем несерьезным. Что-нибудь вроде приступа люмбаго. Не думаю, что это как-то связано с заболеванием кожи, хотя ничего определенного сказать не могу.
Юджиния почувствовала, что сердце ее охватывает холод.
— Доктор, чего вы опасаетесь?
Клинышек опустился на один-два дюйма. Все-таки есть в этом докторе что-то человеческое; глаза у него добрые.
— Потеря веса, отсутствие аппетита, жестокая боль в области поясницы — классические симптомы опухоли, миссис Мэссинхэм. Но диагноз решительно ничем не подкреплен. Ваш муж довольно долгое время пил много вина. Возможно, что его состояние — проявление заболевания печени. Посадите его на питательную, но легкую диету и заставьте побольше отдыхать. Я буду вам очень признателен, если вы сообщите мне о диагнозе доктора Ноукса. Всего хорошего, миссис Мэссинхэм.
— Старый дурак, — вот все, что мог сказать о нем Гилберт. — И почему только он не остался в Лондоне, где его добычей могли бы стать богатые женщины? Готов поклясться, что в его прошлом не все чисто.
— Вам надо больше отдыхать, — сказала Юджиния. — Пожалуйста, Гилберт! Ради меня.
— Вы хотите превратить меня в старика?
— Не говорите глупостей. Вы слишком устали. А уставшие люди отдыхают. Если только они не окончательно рехнулись.
— Ну что ж, я рехнулся. Вам это давно известно. — Он стряхнул с плеча ее руку. — Не суетитесь. Ну ладно, ладно, ради сохранения мира я буду отдыхать до приезда Фила Ноукса. Но ни дня больше.
После этого протеста он и в самом деле с явным удовольствием сидел в качалке на веранде под сверкающими лучами осеннего солнца и даже проявил интерес к саду Юджинии.
— Как называются вон те огненно-красные штуки?
— Полыхающий шалфей.
Название Гилберту понравилось. Он раздумчиво кивнул головой:
— И они цветут осенью. Храброе пламя перед наступлением морозов. Куда вы идете?
— Просто к себе в комнату, за шитьем.
— Принесите вашу работу сюда.
Гилберт не любил, когда его оставляли одного. Он ведь отдыхал, чтобы доставить удовольствие жене, так что она должна ответить тем же и составить ему компанию. Он любил также, чтобы возле него находилась Адди. Люси всегда же слишком нервничала в обществе отца. Он предпочитал, чтобы она держалась на расстоянии, работая в саду. Ее фигурка, склонявшаяся над цветастым бордюром, была очень похожа на фигурку матери.
Еще одним человеком, появлявшимся чаще, чем требовалось, была миссис Джарвис. Ее движения и выражение лица были, как всегда, спокойны, но, кажется, она вдруг постарела. Слуги знали, что она тревожится за хозяина.
