Николь Фосселер - По ту сторону Нила
Губы Джереми задрожали, он медленно навис над Грейс и посмотрел ей в глаза.
– И ты для меня уже не та, что раньше, Грейс. – Она вздрогнула от неожиданности, но быстро оправилась и, рассеянно улыбаясь, прикрыла ладонью рот. – Нет, ты послушай, – продолжал Джереми. – Не знаю, сумел бы я пережить эту войну и плен, если бы не ты. Вероятно, мне так и не удалось бы вырваться из Омдурмана, не окажись ты с Аббасом там именно в тот день. Вполне возможно, от меня ничего не осталось бы, кроме груды костей где-нибудь в пустыне. Но как я люблю тебя, я понял, лишь когда Лен направил на тебя револьвер. Я готов был отдать жизнь за тебя, и в то же время у меня внутри все замирало при мысли о том, что ты достанешься ему. – На некоторое время он замолчал, а потом продолжил, уже решительнее: – Я не имею права требовать от тебя верности той клятве, что ты давала мне когда-то в Эстрехэме. Но если ты до сих пор не изменила своих намерений, то давай поженимся, Грейс. Здесь, в Каире, и как можно скорее. Перед тем, как вернуться в Англию.
52
В лучах послеполуденного солнца газоны и кроны деревьев сада Шамлей Грин напоминали вышивку на золотой парче. В этот безветренный, жаркий день Ада и Ройстон уединились для ласк и поцелуев в ротонде.
Им приходилось сдерживать себя, пока не окончился учебный год в Бедфорде. В Лондоне оба были на виду, а Аде, как наставнице молодых девушек, приходилось особенно следить за своей репутацией. В Кью-Гарденс и Национальной галерее влюбленные лишь переглядывались украдкой, разве что в темном концертном зале Ройстон осмеливался подержать руку Ады в своей огромной ладони. Тем с большим нетерпением оба ждали конца триместра. Ройстон каждый день наведывался в Шамлей Грин, хладнокровно встречая и ухмылки Стивена, и смешки Бекки, и многозначительные взгляды леди Норбери. И все только ради того, чтобы увидеть Аду.
– Ада… – прошептал он. Оба вздохнули. Она ткнулась лицом в его ключицу и ласково погладила по затылку пальцами. Ройстон почувствовал, что тает, словно восковая кукла. – Хочешь стать моей женой, Ада?
И не было ни тщательной подготовки, как тогда с Сесили, ни торжественных речей, хотя последние несколько недель Ройстон ни о чем другом не думал, кроме как об этом. Нужные слова пришли на язык сами собой. Сердце Ройстона затрепетало, когда Ада напряглась, высвободилась из его объятий и села, глядя куда-то в сторону. Внутри у Ройстона все похолодело от страха снова быть отвергнутым и остаться с пустыми руками.
Брови Ады сошлись над переносицей, она сжала руки в кулаки и положила их на колени. Сколько раз уже она собиралась во всем признаться Ройстону и отступала в самый последний момент. Ей не хотелось, чтобы он плохо о ней думал, но больше всего она боялась, что он разочаруется и отступится от нее. Слишком дорожила она этим неожиданным счастьем, свалившимся на нее после более чем двух лет слез и одиночества.
Аде было хорошо с Ройстоном. Он разделял ее увлечение музыкой и живописью, ей нравилось его чувство юмора и его поцелуи, от которых у нее теплело где-то внутри, и его борода, которая так приятно щекотала лицо. Она наслаждалась окружавшей его атмосферой сердечности и домашнего уюта и чувствовала себя рядом с ним уверенно, как будто была защищена от всякого зла.
Тем не менее Ройстон имел право знать всю правду. И сейчас Аде предоставлялась последняя возможность рассказать ему все без опасения навлечь на себя позор или оказаться в положении обманщицы.
– Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь, Ройстон. Никто об этом не знает. – Она еще крепче сжала кулаки, и костяшки ее пальцев побелели. – Я… я не невинна, Ройстон. Тогда… – она тяжело вздохнула, – тогда, перед вашим отъездом в Чичестер, в те выходные, в Эстрехэме… Саймон и я…
Он сглотнул:
– Неужели он….
– Нет. – Ада решительно затрясла головой. – Нет, во всем виновата я. – Лицо Ады приняло решительное выражение, на некоторое время она стала поразительно похожа на своего отца, строгого полковника. – И я ни разу не пожалела о том, что сделала. Даже если после всего этого мне стократ тяжелее далась его смерть.
Ройстон замолчал, глядя куда-то в пустоту. Ставший привычным за столькие годы образ Ады – невинного существа немного не от мира сего, эльфийской девочки – рушился на глазах. Да, он целовал ее, он хотел на ней жениться и провести с ней остаток жизни. Однако он и в мыслях не имел того, что сделал Саймон. На некоторое время Ройстон почувствовал ревность к погибшему другу, которому Ада отдала свою невинность, да еще где, в Эстрехэме! Однако вскоре сердце Ройстона переполнила неудержимая радость за Аду и за Саймона, который успел узнать, что такое счастье, прежде чем его жизнь оборвалась столь нелепо и жестоко.
Ройстон искоса посмотрел на Аду, которая сидела рядом с торжественным выражением на лице, словно в ожидании приговора. На ее милые девичьи черты, худощавую, как у подростка, фигуру в летнем платье. Он понимал, что все это лишь видимость. Ада давно уже перестала быть пугливой девочкой. Она – взрослая женщина, с женским телом, страстной душой и железной волей. С истинно женской нежностью.
Ройстон почувствовал, как его переполняет желание, столь сильное, что он уперся рукой в бедро, чтобы унять дрожь. Он хотел Аду невыносимо, здесь и сейчас, и только в этот момент, вероятно, понял, как сильно ее любит.
– Так или иначе, но в то лето все мы потеряли невинность.
Он хотел, чтобы это прозвучало как можно суше.
Ада молчала.
– Ты… ты до сих пор думаешь о Сис? – робко спросила она наконец.
Сесили вот уже три недели жила на юге Франции. За это время она успела обвенчаться со своим женихом и шумно отпраздновать это событие в его фамильном замке. Поскольку полковнику и Стивену столь дальнее путешествие было не под силу, Норбери решили ограничиться поздравительной открыткой и свадебным подарком. Ройстон тоже получил приглашение. Он немедленно отправил его в камин, лишь только обнаружил в кипе корреспонденции.
Уголки его рта опустились.
– Вероятно, это характеризует меня не с лучшей стороны, – ответил он Аде, – но я давно уже перестал думать о ней.
Впервые за долгое время перед его глазами возник образ Сесили. На мгновенье Ройстон будто снова услышал ее голос, смех, почувствовал ее поцелуи и ласки. Но приятные воспоминания тут же рассеялись, словно дым. Пока Ройстон недооценивал Аду, с Сис все было иначе. «Любовь в буквальном смысле ослепляет, – подумал Ройстон. – Во всяком случае, лишает наше видение глубины».
– О Лене я вспоминаю гораздо чаще, – сказал он Аде.
– Я тоже, – шепотом призналась Ада.
– Все это было так давно… – помолчав, добавил Ройстон. – Однажды я понял, что не мог быть счастлив с Сесили, – продолжил он спустя некоторое время. – Нет, она давно уже перестала занимать мои мысли. – Он снова посмотрел на Аду, сидевшую все так же напряженно. – Все это время я думал только о тебе, Адс… – Он взял ее за руки и, поскольку она не возражала, сжал ее кулачки в своих огромных ладонях. – Если ты не сможешь полюбить меня, я смирюсь с этим. Достаточно того, что тебе будет хорошо со мной и ты меня не оставишь.
