Персия Вулли - Гвиневера. Дитя северной весны
Нимю шла со мной, молчаливая и дрожащая. Обнаружив, что кухня на ночь опустела, я усадила девушку в укромном месте рядом с теплой печью и начала шарить в шкафу. Среди трав нашелся иссоп, и я заварила в горшке чай, добавив в него капельку меда, а жрица сидела в своем уголке и не мигая смотрела в пространство.
Она обеими руками взяла чашку и мелкими глотками начала отхлебывать горячий сладкий настой, потом благодарно посмотрела на меня и спросила:
— Он часто бывает таким?
— Пьяным и полупомешанным? Не знаю, — ответила я, подумав о том, что выходка Пеллинора кого угодно повергнет в шок.
— Нет, — твердо сказала Нимю, — тот святой, который только что стоял у костра.
Я не сразу сообразила, что речь идет о Мерлине.
— Чародей? Не думаю, — ответила я, гадая, что еще она углядела, недоступное для наших глаз. Я подтащила скамью и села рядом с ней. — По крайней мере, раньше я за ним ничего подобного не замечала, может быть, потому что не слишком давно знаю его.
Жрица отпила еще чаю, и ее губы тронула слабая улыбка.
— Сейчас, — пробормотала она, и ее глаза расширились и потемнели, — сейчас я знаю, почему Пеллинор был послан ко мне. Чтобы привезти меня сюда… привезти меня к нему…
В тишине кухни ее слова прозвучали беспечным заявлением наивного ребенка, и смысл их дошел до меня не сразу.
— Нимю! — ошеломленно воскликнула я, поняв, что она имела в виду, и замерла в молчании.
Лицо девушки по-прежнему было ласковым, но сейчас ее глазами на меня смотрела богиня.
— Не спрашивай о том, чего не понимаешь, — сказала она, и ее голос стал похож на глухое ворчание, — смертным не дано выбирать, когда начинаться любви.
Я торопливо отвернулась, не в силах выдержать тяжесть этого взгляда, и спустя мгновение почувствовала, как рука девушки снова скользнула в мою руку.
— Я же говорила тебе, — сказала она своим обычным чистым голосом, — что случится необыкновенное. Просто раньше я не знала, что произойдет и с кем.
Ее голос был таким счастливым, что я с любопытством уставилась на нее. Если бы такая страсть овладела мною, я испугалась бы.
— И ты не боишься? — спросила я, вспомнив о способности чародея внушать окружающим страх.
— Конечно, боюсь, — ответила она тихо, глядя в пустую чашку. — Он ведь может даже не заметить меня. — Нимю на мгновение запнулась, как будто эта мысль опечалила ее.
Я остолбенело смотрела на девушку. Она, такая спокойная и уверенная в беседе с Пеллинором, такая нежная и твердая в разговоре со мной и такая могущественная, когда сама богиня являлась в ее образе, сейчас сидела в темноте у очага и тревожилась о том, что окажется отвергнутой.
Такая мысль была настолько абсурдной, что я едва не рассмеялась. Невозможно было представить, чтобы какой-нибудь мужчина мог не увлечься ею. Если верить Артуру, у чародея слабость к молоденьким девушкам, и Нимю нечего бояться. Не в силах видеть тоскливый взгляд жрицы, я торопливо обняла ее.
Богиня, конечно, права. Кто я такая, чтобы сомневаться в любви двух людей? В конце концов, любовь бывает разная, и ее надо ценить и уважать во всех проявлениях, какими бы странными они ни казались посторонним.
Итак, я обнимала свою подругу, пока она не перестала дрожать, и мы обе ждали прихода Артура.
39 ИЗМЕНА
Наконец веселье в лагере рыцарей закончилось. Молодые воины потянулись в шатерный городок у подножия холма, где любой мог принять участие в азартных играх, найти флягу вина или доступную женщину. Пожилые гости и те, что держались в стороне от разгула, собирались в доме.
Я украдкой выглянула из кухонной двери и встретилась взглядом с Артуром. Он непринужденно огибал группки людей, толпящихся в зале, и в тот момент, когда никто не видел, проскользнул в слабо освещенную кухню.
Веселость покинула его, и он немедленно переключил свое внимание на жрицу.
— О какой измене ты говорила?
Нимю, напряженная и настороженная, посмотрела ему в лицо и, наклонившись вперед, прошептала:
— Господин, у меня все основания думать, что в твоем лагере есть лазутчики, у которых дурные намерения относительно тебя.
— Лазутчики? Чьи лазутчики?
Голос Мерлина, не более громкий, чем голос Нимю, заставил нас вздрогнуть. Он возник рядом с Артуром и подозрительно смотрел на девушку рядом со мной.
Жрица спокойно посмотрела на него.
— Я ни в чем не уверена. Но предпочла бы поговорить об этом в более уединенном месте.
Артур, кивнув, повернулся и повел нас по коридору в часть здания, отведенную лично для него.
Пока он закрывал внутренние кожаные занавески, не пропускавшие ни малейшего шума из зала, я с любопытством огляделась.
Комната была уютной, обставленной без особых претензий или украшений. Постелью служила узкая койка, над которой на стене блестел Эскалибур, похожий на золотое с серебром пламя. Он висел под углом, чтобы его можно было легко вынуть из ножен в случае ночной тревоги. Драгоценности на эфесе зловеще поблескивали в тусклом свете светильника, а узор на ножнах мерцал и, казалось, жил своей собственной жизнью.
Мерлин проверял ставни на окнах за длинным столом, который напомнил мне о доме. Я рассматривала предметы, наваленные на нем: карты и восковые таблички, заметки о почтовых станциях и чернильный прибор около свернутого манускрипта. Кусок красного воска дожидался своей очереди, чтобы запечатлеть изображение дракона.
— Вот, — сказал Артур, удостоверившись в том, что все закрыто и нас никто не видит и не может подслушать. Прошу тебя, садись и расскажи, что ты знаешь.
Нимю села на один из походных стульев за стол напротив Мерлина и чинно сложила руки на коленях.
— Когда мы с Пеллинором прошлым вечером ехали через лес, моя лошадь споткнулась, и я вылетела из седла на землю, — начала она. — Это было в том лесу, где камни лежат, подобно серым баранам, спящим в траве, и я, падая, ушибла руку, поэтому мы решили там переночевать и ехать дальше только засветло.
Нимю перевела взгляд с Артура на Мерлина. Чародей бесстрастно смотрел на нее. При неярком свете его скулы казались более высокими, а глаза еще глубже посаженными, чем на самом деле. Если судить по отсутствию интереса на его лице, можно было подумать, что она с таким же успехом могла рассказывать о количестве цыплят, вылупившихся на прошлой неделе.
— Мы спали в зарослях неподалеку от дороги, и перед рассветом я проснулась от стука копыт, доносившегося с разных сторон. Всадники остановились на расстоянии от нас не большем, чем бросок камня. Один из них приехал из Сарума. Он подробно рассказывал о людях, собравшихся здесь, и о том, как они расположились. Другой смеялся и спрашивал, не подозревают ли они что-нибудь. — Нимю перевела дух. — Первый всадник сказал «нет», потому что все увлечены праздником. Потом он спросил, как дела «дома», и второй мужчина предположил, что, когда столько знати и воинов уехали на свадьбу, время, кажется, подошло.
