Елена Сантьяго - Унесенные ветрами надежд
На кровати лежала Марта, неподвижная и молчаливая. Простыня, укрывавшая ее, была натянута до подбородка, однако Элизабет даже не потребовалось бы отбрасывать ее, чтобы удостовериться в том, что ее свекровь мертва. Рот женщины был широко открыт, язык вывалился почти до подбородка, а глаза буквально выкатились из орбит и казались стеклянными, застывшими во время борьбы со смертью. Элизабет осторожно приподняла один из уголков простыни и сразу же увидела следы удушения на шее Марты. Да и петля, которой она была удушена, все еще была здесь – золотая цепь, которую она всегда носила с такой гордостью. Это был подарок Гарольда на их свадьбу.
– Боже мой! – потрясенно прошептала Фелисити, которая решилась вернуться в комнату. – Она разве… О Боже всемогущий! Чернокожий убил ее!
Она снова начала всхлипывать и, ища поддержки, бросилась в объятия Элизабет. В этот момент со стороны порта раздался пушечный выстрел, и сразу же после этого издали донесся отчаянный крик множества мужчин.
– Это был орудийный огонь! – с трудом произнесла Элизабет.
Фелисити громко заплакала.
– Ради Бога, неужели сейчас начнется война? Сколько же еще испытаний приготовила нам судьба?
Элизабет уже находилась на пути к лестнице. Никакое восстание рабов и никакая война не помешают ей забрать своего ребенка назад.
Часть пятая
Барбадос
Осень и зима 1651 года
46
Дункан беспрерывно ругался, переправляясь с «Элизы» на берег. Неожиданный пушечный выстрел, который донесся с орудийной позиции выше бухты, поставил под сомнения все его планы. Позже он узнал, что с командиром бастиона случился конфуз: при проверке заряда произошел непроизвольный выстрел.
Сказать, куда попало ядро, было трудно, как и то, был ли нанесен какой-то ущерб и, если да, насколько тяжелыми могли быть последствия. Это можно было определить лишь с наступлением рассвета. Возможно, этот нечаянный выстрел повлечет за собой войну еще до того, как начнутся переговоры. И действительно, ответ парламентского флота не заставил себя долго ждать: вдали на море появились вспышки выстрелов, и сразу же после этого земля затряслась от близкого попадания множества ядер. Но когда Дункан прислушался к этим звукам, он, к своему облегчению, обнаружил, что пушки флота стреляли выше городских построек, скорее с намерением продемонстрировать свою силу, чем разрушить город. Тем не менее в поселении начался настоящий ад, люди испуганно метались по улицам, не понимая, что происходит. Вместо того чтобы плыть назад, к «Элизе», Дункан заглянул в «Дом Клер», чтобы несколько отвлечься за кружкой рома.
Перед столом для разлива царил неописуемый хаос. Мужчины, бранясь между собой, боролись за лучшие места.
Облака дыма от трубочного табака затянули помещение и смешались с резким запахом пота и рома. Отовсюду слышались громкие угрозы подвергнуть «круглоголовых» Кромвеля самым ужасным мучениям, если те решатся хотя бы ступить ногой на землю острова. Несколько сильно подвыпивших солдат, собравшихся у барной стойки, горячо обсуждали возможность под покровом ночи выйти на лодке в море и с помощью смоляных факелов поджечь флагманский корабль. Один из них даже хвастался, что научился от своего деда изготавливать «греческий огонь», а от него даже сырое дерево горит, словно фитиль.
Те, которые собрались вокруг столов для игры в кости и карты, были пьяны не меньше. От подогретых алкоголем и донельзя раздраженных мужчин исходила явная угроза насилия. Какой-то моряк, куражась, выплюнул жевательный табак прямо под ноги Дункану, после чего вызывающе ухмыльнулся. Дункан распахнул камзол и показал моряку свой пистолет. Вивьен, которая сидела возле одного из двух карточных столов, радостно кивнула ему. Дункан ответил на приветствие, хотя настроение у него явно было подпорчено, и попросил служанку подать ему кружку рома.
Огромный мужчина спустился по лестнице вниз. У него был только один глаз, пустая глазница была прикрыта черной повязкой. Его уродливое лицо и мускулистое тело были сплошь покрыты бледными шрамами. Кулаки здоровяка были величиной с детскую голову, а туловище, прикрытое пятнистой жилеткой, напоминало по форме бочку. Звали его Жаком, и он был телохранителем Клер. Независимо от того, где и с кем она была, он всегда находился неподалеку, чтобы вовремя прийти на помощь своей хозяйке.
Позади него вниз по лестнице спустилась, словно фея, Клер Дюбуа. В платье с неприлично глубоким декольте и в таком тесном корсете, что ее грудь почти полностью вываливалась наружу, она моментально привлекла к себе взгляды всех мужчин, которые принялись шумно обсуждать ее прелести. Ее рыжие волнистые волосы были очень красиво уложены в прическу в греческом стиле, а прекрасное, как на гемме, лицо украшала счастливая, почти эйфорическая улыбка. Очевидно, дела у нее шли блестяще. Самые богатые клиенты сейчас стояли в очереди за интимными услугами Клер.
– Это все из-за войны, и даже прежде, чем она успела начаться по-настоящему, – объяснила она Дункану в обед, когда он зашел к ней для короткого обмена информацией. – Весь мир хочет праздновать, словно завтрашнего дня уже не будет. И за это люди готовы заплатить.
«Дом Клер» был настоящим золотым прииском, но не только в том, что касалось клиентов, но и в отношении определенной информации, которая на этом острове ценилась весьма высоко. Что бы ни случилось или что бы ни должно было случиться, Клер всегда была одной из первых, кто знал об этом. Именно благодаря ей Дункану стало известно, что четыре португальских корабля, которые стояли на якоре в гавани, возможно, в одну из ближайших ночей попытаются совершить вооруженный прорыв блокады по краю бухты. Несколько капитанов французских судов подумывали о том, чтобы присоединиться к парламентскому флоту и делать с ним общее дело, предложив адмиралу предоставить в его распоряжение огневую мощь своих кораблей. Юджин Уинстон, племянник губернатора, вынашивал планы, как с помощью заговора сместить своего дядю и выдать его адмиралу Айскью, в надежде на то, что в качестве платы за такую услугу его могут назначить новым губернатором или хотя бы председателем совета. Возможно, у Клер появились и другие новости, которыми она могла поделиться с Дунканом. Во всяком случае, судя по выражению ее лица, он мог на это рассчитывать.
С помощью нескольких точных пинков Жак проложил своей хозяйке дорогу через зал. Одному из моряков, который осмелился протянуть руку к Клер, чтобы пощупать ее, огромный француз обрушил на голову свой здоровенный кулак, после чего приставучий кавалер возвел глаза к прокопченному потолку и свалился без чувств. Жак перешагнул через него и убрал с дороги еще нескольких выпивох. Перед Дунканом он отошел в сторону и освободил место для Клер.
