Любовь & Война - Мелисса де ла Круз
– Полковник Гамильтон, не так ли? – уточнил губернатор Клинтон, пропустив обязательное согласно военного протокола обращение «сэр». – Ваша слава опережает вас, – продолжил он, со значением поглядывая на Элизу, словно она была не женой, и даже не дочерью генерала Скайлера, а одной из тех девиц, с которыми связывали имя Алекса до того, как он встретил ее.
«Он зашел слишком далеко! – подумала она. – Алекс не станет такое терпеть! Покажи ему, Алекс!»
Но ее муж всего лишь сказал:
– Я… я полагаю, вы знакомы с моей женой, Элизой Скайлер Гамильтон.
– Знаком с ней? – Губернатор Клинтон откусил очередной кусок от пирога. – Да я катал эту милую девчушку на коленях, когда она еще была ростом не выше тех барашков, что украшают ваш стол. Боже мой, Элиза Скайлер. Я бы сказал, что в брачной охоте, полковник Гамильтон, вы искали обычного кролика, а отхватили оленя с ветвистыми рогами.
Элиза почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Терпеть такие сравнения, да еще и в доме собственного отца! Это было уж слишком. Уж теперь-то Алекс найдет, что сказать. Она с надеждой обернулась к нему и увидела, что он рассматривает свои туфли так внимательно, словно в первый раз видит.
– О, я бы с удовольствием заявил, что это она меня подстрелила, – ответил он едва слышно, – но не хочется излишне польстить самому себе.
В любом другом случае слова Алекса могли бы показаться милыми, но для Элизы сейчас они казались пустыми.
– Моему мужу будет крайне сложно излишне польстить самому себе, – сказала она, – учитывая, чего ему удалось добиться, будучи столь молодым.
Губернатор Клинтон запихал в рот очередной огромный кусок пирога и заговорил, не успев толком проглотить предыдущий.
– Да уж, наслышан, – заявил он, стряхивая крошки с губ. – Приплыл в колонии за счет Уильяма Ливингстона, через женитьбу попал в клан Скайлеров, к тому же породнившись с еще более богатыми Ренсселерами, и пристал, словно рыба-прилипала к такой акуле, как сам Джордж Вашингтон. Удивительные достижения для человека, родившегося на островке размером меньше хорошей фермы и не успевшего понюхать пороху ни в одном сражении.
Тон губернатора Клинтона ясно давал понять, что тот пытается спровоцировать молодого собеседника, но Элиза не могла понять, зачем. Не то чтобы ее это беспокоило. Клинтон всегда был хамоватым, и робкие люди были его основной добычей. Чего она не могла объяснить, так это непонятной покорности Алекса. Что этот грубиян знал про ее мужа?
– Что ж, – пожал плечами губернатор Клинтон, – я слышал, у вас еще есть шанс умереть под пулями, как настоящий американский мученик.
Алекс нервно откашлялся.
– Случись мне погибнуть на службе моей стране, я бы не назвал себя мучеником. Всего лишь патриотом.
– Пусть ваша жена распорядится, чтобы каменщики высекли это на вашем надгробном камне, – мерзко хихикнул губернатор Клинтон.
– Полковник Гамильтон не ищет славы на поле битвы, – вмешалась Элиза, слыша в своем голосе нотки оправдания. – Они исполняет свой долг.
Губернатор Клинтон фыркнул.
– Вы, без сомнения, знаете о муже много такого, что мне неизвестно, но в данном случае могу заверить, что вы ошибаетесь. Полковник Гамильтон два года безуспешно умолял генерала Вашингтона доверить ему вести людей в бой, несмотря на полное отсутствие лидерских качеств. А теперь он, похоже, рассчитывает возглавить под Йорктауном полк, которому его «мастерство» будет столь же полезным, как шерсть – барану с перерезанным горлом.
Элиза повернулась к Алексу, который, казалось, еще глубже ушел в созерцание своих туфель, одна из которых непрерывно очерчивала узоры ковра. Сердце ее упало. Йорктаун? Так далеко на юг? Вести в бой? О чем идет речь? Она с благодарностью вспомнила о Пегги, заставившей ее напудрить лицо. Оставалось надеяться, что пудра скроет ее вспыхнувшие щеки.
– Это уже вторая баранья аналогия за вечер, губернатор. Может показаться, что вы больше знаете о баранине на столах, чем о карьере моего мужа, – с иронией заметила она.
– У вашего отца и впрямь отменная баранина, – подтвердил Клинтон, рассеянно почесывая пузо жирными пальцами, – но, уверяю вас, я располагаю точнейшими сведениями о делах полковника Гамильтона на военном поприще, без прикрас. Может быть, рангом он и выше меня, но звание губернатора дает свои преимущества. – Его тон смягчился в притворном сочувствии. – О, так вы не знали?
– Конечно, знала, – быстро возразила Элиза, чувствуя, как все внутри скрутило в узел. Теперь-то она поняла, почему Алекс был так сдержан. Он, определенно, боялся, что его секрет выйдет наружу, и вот это случилось. – И меня нисколько не удивляет, что знаете вы. Удивляет лишь то, что вы говорите о стратегических планах нашей армии во всеуслышание. Я считала, что в таких делах секретность превыше всего.
– Все, что связано с Йорктауном, никакой не секрет, – ответил Клинтон. – Я бы сказал, что вы впустую рискуете жизнью, полковник Гамильтон, но ведь это ваша жизнь, и вам решать, что с ней делать, пусть даже ваша жена прелестна и богата. И все же те, кто будет служить под вашим началом, достойны более опытного командира, который даст им шанс вернуться живыми к своим семьям, когда битва будет выиграна.
Элиза взглянула на Алекса, который никак не мог посмотреть на нее, не говоря уже о Клинтоне, и даже не попытался ответить на такую грубость. Судя по всему, именно ей придется сказать что-то соответствующее ситуации.
– Могу заверить вас, губернатор Клинтон, – холодно произнесла она, – что в сердце моего мужа хватает места для любви и ко мне, и к своей стране. Но мне и в мыслях не придет просить его выбирать между нами. Если он считает, что нужен стране в Йорктауне, я полностью поддерживаю его решение и уверена, что он проявит себя храбрейшим из воинов.
Клинтон ухмыльнулся, но в глазах его было восхищение тем, как Элиза встала на защиту мужа.
– Будь он хоть вполовину столь же отважен, как вы, возможно, вы были бы правы. – Тут он заметил, что руки его пусты, и устремился к столу с мясными закусками. – А теперь, думаю, самое время разжиться кусочком этого нежного, сочного барашка.
Элиза подождала, пока губернатор окажется вне пределов слышимости, и лишь затем повернулась к мужу.
– Элиза, милая… – начал Алекс. – Я собирался рассказать тебе…
– Как давно ты знаешь? – перебила она, и в ее темных глазах молнией полыхнул гнев, вызванный его предательством. – И ты не озаботился тем, чтобы поделиться новостями со мной? Твоей женой? Или хотя бы обсудить последствия сделанного тобой выбора?
Именно в такие времена становилось понятно, что Алекс намного более предан новорожденной стране, а не новорожденному
