Виктория Дал - Семь дней страсти
«Об узнаваемости!» — кричал ей разум.
Синтия убедилась, что ее лицо надежно спрятано, а, почувствовав, что он сел на кровать и ослабил хватку, полностью повернулась на живот и сместилась вниз, зная, что при этом ее рубашка задерется еще выше. Ник замер, попытка Синтии отвлечь его внимание удалась. Теперь если бы только она могла дотянуться до чего-нибудь тяжелого…
* * *
Воришка, а кем еще она могла быть, явно не подозревала, что у нее задралась рубашка. От любой попытки борьбы эта рубашка поднималась все выше… и выше. О Боже, мужским глазам уже открылся мягкий изгиб ягодиц.
Кровь бурлила в его жилах, заставляя напрягаться нервы. У него промелькнула мысль, что, кем бы она ни была, ей не помешает хорошая трепка. Но это, конечно, глупо. Раздраженный ходом собственных мыслей, Николас встал с кровати.
— Мадам, вам, наверное, хочется поправить свои юбки. А потом, если вы прекратите свое бессмысленное сопротивление, мы можем решить, что с вами делать.
Теперь его голос звучал ровно, но Ланкастер все равно злился, Обычная воровка, а заставила его поверить в привидения, месть и духов.
— Мэри или Лиззи? Которая из вас? Теперь нет смысла отпираться.
Она перестала извиваться, и его взгляд, скользнув по напряженной спине, спустился ниже…
— О, ради всего святого, — раздраженно бросил Ник, наклоняясь, чтобы самому одернуть ее рубашку. Прежде чем толстая фланель прикрыла ее колени, она повернулась, и он, наконец, увидел…
Кулак. А в кулаке небольшие часы, которые стояли на столике рядом с кроватью. Этот кулак ударил его прямо между глаз. Он низко наклонил голову, чтобы удар не пришелся в нос, но все равно было больно. Она резко толкалась, пытаясь вытащить из-под него свое тело, но Ланкастеру надоели ее фокусы, и он просто надавил рукой на ее шею.
Скоро девушка перестала толкаться и стала царапать его руку. Понимая ее страх и удушье, Николас поднял руку и услышал, как воздух с шумом ворвался ей в легкие.
— Послушайте, — начал он, но слова застряли у него в горле, когда он наконец рассмотрел ее.
Она. Синтия. Ее лицо, не восковое и бесплотное, а полное жизни. Ее глаза, не тусклые, а яркие и горящие яростью.
— Проклятие, — присвистнул Ник.
— Ты, дерьмовый ублюдок, — выпалила девушка.
Ланкастер придвинулся ближе, чтобы убедиться, что зрение его не подвело.
— Ты жива.
— Ненадолго, если ты не уберешь свою руку с моей шеи.
— Прости…
Ланкастер встал и с удивлением посмотрел на нее. Он чувствовал, что у него онемели руки и ноги, но мир вокруг вдруг показался ему острее и ярче.
— Ты жива. Синтия… Боже мой. Ты жива.
Синтия потерла шею и посмотрела на Ника, потом окинула взглядом комнату и снова посмотрела на него.
Странно, ее лицо покраснело еще больше, хотя он уже отпустил ее. Может, он повредил ей горло или…
— Ты… — Ее взгляд скользнул по телу Ника. — Вы совсем не одеты, лорд Ланкастер.
— Да? — Ну конечно, он же спал. — Ты права.
Он не мог двигаться, мог только смотреть на нее, дышать и говорить. И краснеть.
— Прости.
Николас беспомощно оглянулся в поисках халата. Темно-синий халат висел на спинке стула, он взял его и тут же снова посмотрел на девушку, чтобы убедиться, что она не исчезла.
Ему вдруг показалось, что все это похоже на сон. Тем не менее она не только была жива и находилась в его постели, но и с дерзким видом наблюдала, как он натягивает халат.
Ланкастер потер лоб, но тут же отдернул руку из-за резкой боли. Возможно, он не спал, а потерял сознание и катится к смерти.
Синтия увидела, как он завязал пояс халата, и натянула на колени свою рубашку, чтобы прикрыть ноги. Она прижала колени к груди, натянув рубашку так, что даже кончики пальцев ног скрылись под ней, и уставилась на Ланкастера. Упрямый подбородок и решительный взгляд. Высокие скулы и миндалевидные глаза. Интересное, неотразимое лицо, как он и помнил. Чувство облегчения смешалось с состоянием полного замешательства.
— Что, черт возьми, происходит? — воскликнул Николас, видя, что Синтия мочит.
— Начнем с того, что ты все испортил.
— Ты должна знать, что я вообще ничего не понимаю, Син… Мисс Мерриторп.
— Ничего сложного здесь нет. — Она нахмурилась. — Я притворяюсь мертвой. Твое имение было хорошим местом для укрытия, пока не появился ты.
Нет, это не сон. Это определенно работа помутившегося разума. Ланкастер потряс головой, потом прижал ладонь к тому месту над левым глазом, где болело.
— Ты ударила меня.
— Конечно, ударила, — подтвердила девушка. — А что еще я могла сделать?
— Вежливо попросить о помощи.
Она фыркнула, но когда Николас опустил руку, чтобы посмотреть на нее, она выдохнула:
— У тебя течет кровь!
— Я не удивлен. Может, у меня вытекают мозги? Мне кажется, что это именно так.
Синтия слезла с кровати и подошла ближе.
— Здесь небольшая рана, она уже затягивается. Я… Прости, но ты не должен был пытаться остановить меня! Ты вынудил меня нанести тебе этот удар!
Ланкастер почувствовал, что улыбается. Никакого лукавства или желания очаровать. Ничего фальшивого или придуманного. Это просто проявление радости.
— Синтия, — прошептал он, когда она, поджав губы, рассматривала его лоб. — Синтия.
Она, наконец, встретилась с его взглядом и широко раскрыла глаза. Николас поднял руку и коснулся пальцем ее щеки, только пальцем. У нее была теплая кожа, мягкая и нежная. Он почувствовал, что дрожит.
— Ты живая.
Она не двигалась, потом сделала глубокий вдох.
— Я должна попросить тебя никому не говорить об этом. Да, я жива.
Его улыбка стала шире, он засмеялся.
Синтия тоже улыбнулась.
Николас ощутил волнение, как будто что-то очень важное ворвалось в его жизнь. Но возможно, это была всего лишь рана на голове.
Глава 5
— Я не верну тебя к отцу, — говорил Ник, и его глаза светились искренностью.
Он распростер руки, словно хотел показать, что он безоружен.
— Ты мужчина, — усмехнулась Синтия:
Или только хотела усмехнуться. Но как только слова сорвались с губ, она вспомнила, как он смотрел на нее несколько мгновений назад. Он возмужал, пусть не так разительно, как Джеймс, но определенно возмужал.
— Хуже всего, что ты джентльмен.
— Что, прости?
— Джентльмены. Они связаны законами чести. Ты поможешь мне сбежать от семьи, чтобы самой прокладывать себе дорогу в этом мире?
— Самой прокладывать себе дорогу? — с серьезным видом повторил Ланкастер. — Конечно, нет. Мир очень опасен, мисс Мерриторп.
