Александр Дюма - Голубка
Я только показала садовнику на это рукой.
«Да, сударыня, — сказал он, — само Небо охраняет вас, раз Бог дает вам силы, идемте».
Мы шли еще около часа и вскоре увидели при свете молний стены монастыря. Я ускорила шаг, и вот мы на месте.
В монастыре все спали или делали вид, что спят. Позже мне стал казаться подозрительным такой глубокий сон привратницы, сестер и самой настоятельницы.
Наконец, с тысячью предосторожностей, мне открыли. Конечно, они слышали, как мы стучим, но боялись, что это окажется какой-нибудь заблудившийся отряд или банда грабителей. Я поспешила представиться и осведомиться о Вас.
Сестра-привратница меня не понимала. Она уверяла, что не только не видела Вас, но даже не знала, что Вы ранены.
Я попросила разрешения говорить с г-жой де Вентадур.
Меня привели к ней.
Я застала ее на ногах: она поспешила одеться, чтобы узнать причину шума, вызванного нашим приходом. Мне показалось, что она бледна и дрожит.
Она объяснила эту бледность и эту дрожь испытанным ею страхом, когда, услышав стук, она решила, что пришли солдаты с недобрыми намерениями.
Успокоив ее, я рассказала ей обо всем: как покинула Сен-Понс, как пришла на место сражения, как отыскала место, где Вы упали; показала ей Вашу шляпу, которую все еще сжимала в руке; повторила ей то, что услышала от умирающего, и умоляла во имя Неба сообщить мне все, что ей известно о Вас.
Она ответила, что меня, должно быть, обманули, а может, карета с раненым, не доехав до аббатства, свернула с дороги вправо или влево; сама она Вас не видела и ничего о Вас не знает.
Уронив руки, я опустилась на стоявшую рядом кушетку: силы оставили меня вместе с надеждой.
Настоятельница позвала своих служанок; с меня сняли прилипшее к телу мокрое платье. Мои туфли застряли в грязи на дороге, и, не заметив этого, я больше льё прошла босиком. Мне приготовили ванну, и я почти в беспамятстве погрузилась в нее.
Я пришла в себя, услышав, что говорят о какой-то карете, свернувшей после сражения к Мазеру. Сведения эти были получены от крестьянина, который вечером принес в монастырь молоко.
Настоятельница предложила мне свою карету и своих лошадей, чтобы я могла, если хочу, продолжить поиски.
Я согласилась.
Тогда мне принесли одежду: уже светало, и я хотела, не теряя ни минуты, продолжать путь. Было вероятным предположение, что Вы приказали везти Вас в Мазер, поскольку этот укрепленный замок, как говорили, был на стороне г-на де Монморанси.
Госпожа де Вентадур отпустила со мной своего кучера, и мы уехали.
По пути мы осведомлялись о Вас в Вильнёв-лё-Конта, в Пера, в Сент-Камеле, но во всех трех деревнях не только ничего не видели, но даже не слышали о сражении при Кастельнодари.
Тем не менее мы продолжили путь до Мазера, где можно было узнать что-то определенное: ворота там охранялись, и это была стража г-на де Монморанси, стало быть, незачем было скрывать присутствие графа де Море в крепости.
Мы приблизились к воротам и узнали, что здесь никакой кареты не видели, никто не знал, что граф де Море был ранен и вообще первое известие о битве при Кастельнодари принесли мы.
Вскоре мы смогли убедиться в правдивости этого ответа: прискакавший во весь опор офицер объявил от имени Месье, что все потеряно, г-н де Монморанси в плену, г-н де Риё ранен, и теперь каждый должен сам заботиться о себе.
С этой минуты никому не было дела до нас и на наши вопросы больше не отвечали.
Я безнадежно потеряла Ваш след! Мы стали вести свои поиски наугад, описав большой круг около театра военных действий, как делают охотники, выслеживая дичь. В Бельпеше, Каюзаке, Фанжо, Альзоне, Конке, Перьяке — ни в одном из этих мест не удалось отыскать следов Вашего пребывания. Ваша карета, подобно видению, растаяла на пути от Фандея в аббатство.
В Перьяке я встретила управляющего нашим домом в Балансе. Мой отец сообщал, что собирается провести в замке два-три месяца. Меня начали искать, умоляли вернуться.
Через три недели поисков, потеряв всякую надежду найти Вас, я вернулась в замок.
Мой отец приехал туда на следующий день. Я была при смерти.
Все в замке так оберегали меня, что по приказу управляющего никто и словом не обмолвился о моей поездке.
Мой отец пришел ко мне, сел на кровать. Вы знаете, какой это строгий и суровый человек. Он знал о моей любви к Вам, о Вашем обещании жениться на мне. Породниться с Вами было для него такой высокой честью, что ради этого он пожертвовал своей мечтой увидеть меня женой виконта де Понтиса, сына своего старинного друга. Но Вы умерли, и эта мысль снова завладела его умом.
Впрочем, Людовик XIII упрекал его в том, что его дочь любит мятежника; ярость короля против Вас усиливало то обстоятельство, что Вы приходились ему братом. Ваше имущество было конфисковано, и, если бы Вы не считались умершим, Вас судили бы так же, как г-на де Монморанси, хотя Вы и сын короля.
Так что Вам посчастливилось пасть в бою!
Капитан, которого я видела и расспрашивала о Вас, этот проклятый мною убийца, чье бледное лицо не однажды являлось в моих снах, — этот убийца спас Вас от плахи.
Я слушала слова отца со скорбью и отчаянием: было видно, что он принял решение. Господин граф де Понтис, сражавшийся под началом маршала де Шомберга, был в почете. Против меня на стороне моего отца были король и кардинал.
И тогда я тоже приняла решение: попросив у отца три месяца отсрочки, пообещала по истечении этого срока, если о Вас не будет известий или если подтвердятся слухи о Вашей смерти, предстать перед алтарем с виконтом де Понтисом.
30 октября был казнен герцог де Монморанси.
Я почти благословляла Вашего убийцу: я умерла бы, если бы Вам пришлось страдать так, как несчастному герцогу.
Сомнений больше не оставалось, все считали Вас убитым. Я овдовела, не успев стать женой!
Три месяца прошли. В последний день данной мне отсрочки мой отец появился в замке с виконтом де Понтисом.
Мне была известна пунктуальность отца и потому не хотелось заставлять его ждать: я встретила его в подвенечном платье.
Пробило одиннадцать; священник ждал нас в церкви. Я встала и взяла отца под руку.
