Барбара Картленд - Влюбленный странник
Рэндал чуть не задохнулся от удивления. Он понятия не имел, что эта девчушка столько всего видит и так вдумчиво анализирует увиденное.
— Сначала мне действительно не понравилось, что вы пришли, — признался он. — Человек не всегда понимает, что для него хорошо. И у этой истории безусловно есть мораль: «Не стоит делать поспешных выводов». Или лучше сказать: «Добрые дела приносят свои плоды»?
— А когда вы уезжаете? — спросила Сорелла.
— Я не знаю, — ответил Рэндал.
Произнося эти слова, он уже знал, что говорит неправду. В последней строчке письма Хоппи было четкое указание: «В следующую среду начинаются репетиции «Сегодня и завтра». С таким же успехом она могла бы написать: «Мы ждем вас ко вторнику».
Намек был весьма прозрачный, и Рэндал это понимал.
Но Рэндал не собирался говорить об этом Сорелле. Вместо этого он спросил:
— А почему тебя так волнуют мои планы?
— Потому что нам тоже надо строить свои.
— Но вы, должно быть, представляете, что станете делать. В конце концов, когда твой отец сказал, что все отели заполнены из-за регаты, он…
Рэндал вдруг осекся.
Какой смысл говорить ерунду? Вся эта чушь Дарси Фореста про отсутствие мест в отелях никого ведь не обманула. Ему надо было к чему-то пристроиться, потому что у него не было денег, — это очевидно. И Дарси ничего не делал с тех пор, как поселился на Лазурной вилле. Нескольких сотен франков, выигранных у Рэндала в нарды, могло ему хватить разве что на сигареты.
Конечно, существовала вероятность, что Дарси попробует на прощание растрогать приютившего его Рэндала и выудить у него пару фунтов, но Рэндал был твердо намерен отделаться именно парой фунтов и ни пенсом больше. Он не любил давать деньги в долг. Может, это издержки воспитания были виноваты в его упрямом нежелании выписывать чеки нуждающимся друзьям, как бы сильно он ни был к ним привязан.
— Но у вас, должно быть, уже есть планы, — произнес Рэндал с недовольными нотками в голосе.
— Мы редко строим планы надолго вперед, — тихо ответила Сорелла.
— Но вы должны знать, возвращаетесь ли вы в Париж или будете жить где-то в другом месте. Мне нужно вернуться в Англию на следующей неделе.
Увидев выражение глаз Сореллы, Рэндал поспешил отвернуться и стал смотреть на море. Гоночная яхта с красными парусами скользила по волнам.
— На следующей неделе?
Слова были произнесены почти шепотом, но Рэндал сумел их расслышать.
— Да, — сказал он с напускной легкостью. — Поэтому я и спросил о ваших планах.
Сорелла не произнесла больше ни слова. Рэндал наблюдал за яхтой с красными парусами, пока она не скрылась из виду.
Глава третья
Люсиль Лунд дала с полдюжины автографов, получила от прыщавого юнца лет пятнадцати букет подвядших роз, не переставая улыбаться многочисленным фотографам из разных изданий, и наконец достигла убежища — гостиной отеля, где ее не ждал уже никто ужаснее Хоппи.
Люсиль швырнула розы и норковый палантин на диванчик, а затем, не желая тратить время на дежурные приветствия, задала вопрос, вертевшийся у нее на языке с того момента, как самолет, в котором она прилетела из Америки, приземлился в Кройдоне.
— А где Рэндал?
Хоппи уверенно ответила:
— На пути домой, я надеюсь.
— Почему он меня не встретил?
Люсиль говорила довольно резко. Не дожидаясь ответа Хоппи, она прошла к камину и посмотрела на себя в зеркало, словно собственное отражение могло дать ей утешение, в котором она, к собственному удивлению, сейчас нуждалась.
То, что видела Люсиль в зеркале, было знакомо кинозрителям по всему миру — идеальный овал лица, высокие скулы и огромные голубые глаза, казавшиеся, по странной прихоти природы, одновременно невинными и таинственными, изящно очерченные губы, легкая полуулыбка в уголках рта и маленький вздернутый носик, увеличивший кассовые сборы десятков фильмов, — лицо, на которое зрители ходили смотреть вновь и вновь, и им было не важно, что это за фильм, если в нем играла Люсиль.
Люсиль Лунд, звезда «Универсального суперхарактера», умудрилась сохранить лоск и шарм в мире, повернувшемся спиной к обоим этим излишествам и признававшем только самого обычного человека с его заурядными потребностями. В то время как студии отмечали спрос на истории из реальной жизни и другие актрисы одевались в джинсы, мокасины и рубашки поло, Люсиль, щедро украшенная драгоценностями и укутанная в соболя, радовала своих поклонников очередной «мелодрамой о роскоши, страсти и восторгах чувств с очаровательной Люсиль Лунд».
Другие звезды выходили на улицу только в черном и носили солнцезащитные очки и шляпы с опущенными полями, а ее агенту по связям с прессой не составляло труда наполнять колонки светской жизни и развороты популярных журналов фотографиями Люсиль, выглядящей в реальной жизни так же роскошно и романтично, как и на экране.
«Интересно, сколько ей на самом деле лет», — думала Хоппи, наблюдая, как Люсиль изучает свое лицо в зеркале, затем идет к окну, где яркое солнце безжалостно освещает его.
Гостиная выходила окнами на Темзу, и Люсиль постояла несколько секунд, растерянно глядя на баржи, скользящие по серой воде, но было очевидно, что мысли ее сейчас далеко.
— Рэндал понимает, от чего я отказалась, согласившись приехать сюда и играть главную роль в его пьесе? — спросила Люсиль после паузы резким, неприятным голосом. — На студии чуть с ума не сошли, когда услышали, что я собираюсь сделать. Они предложили мне еще пятнадцать тысяч долларов в месяц, чтобы я осталась в Голливуде. В наши дни, когда гонорары падают, а вовсе не увеличиваются, пятнадцать тысяч — не то, на что можно начхать, но я обещала Рэндалу, и я сдержала свое слово.
— Он очень вам благодарен, и вы это знаете, — примирительно заметила Хоппи. — Но Рэндал был так чудовищно вымотан. Он позвонил мне, когда приехал во Францию, и голос у него был таким ужасным, что я чуть не вылетела к нему вместе с доктором. Он вскоре непременно появится, не сомневайтесь. Возможно, отложили его рейс. Рэндал обычно не опаздывает ни к вам, ни на собственные премьеры.
Хоппи пыталась успокоить Люсиль, замечая зловещие знаки, говорившие о том, что актриса злится не на шутку, и в то же время в голосе ее звучала холодность. Ей не нравилась Люсиль Лунд, и она никогда не скрывала от Рэндала своей неприязни к ней. Хоппи добродушно посмеивалась над ней, когда они с Рэндалом были одни, но у нее хватало ума скрывать свои истинные чувства от самой Люсиль.
С Рэндалом Хоппи всегда была резковато-откровенной и говорила ему правду, как она ее видела, напоминая время от времени и себе, и ему, что она уже слишком немолода, чтобы лицемерить, и достаточно мудра, чтобы притворяться. Что же касалось окружения Рэндала, то она всегда вставала между ним и всем, что могло нарушить его покой или повредить ему, были ли то серьезные вещи или какие-нибудь мелочи. Это была ее работа, и Хоппи отлично понимала, что жизнь Рэндала не станет проще или удобнее, если, вернувшись в Англию, он найдет Люсиль в одном из ее припадков раздражения и репетиции «Сегодня и завтра» начнутся на неверной ноте.
