Диана Хэвиланд - Наперекор стихии
— Селена?
— Да, дорогой, я здесь.
На его губах появилась слабая улыбка. Он снова сжал ее пальцы и закрыл глаза.
— Иногда его сознание проясняется, — объяснила монахиня. — А потом он снова впадает в забытье.
— Я должна поговорить с доктором, — взволнованно сказала Селена. — Где он?
— У нас нет постоянного доктора, мадам, — ответила монахиня. — Доктор Левассер из военного госпиталя «Валь де Грас» приходит сюда как только может. Остальное время мы сами как-то справляемся.
Монахиня повернулась, услышав хриплый крик с одной из коек, и Селена осталась наедине с Раулем. Несмотря на жару снаружи, окна были плотно закрыты, так как считалось, что свежий воздух вреден больным и раненым; зловоние было тошнотворным.
Селена не знала, сколько она сидела перед Раулем, пока он не открыл глаза.
— Селена, — сказал он, с трудом дыша, боль искажала его лицо, — я хочу, чтобы ты знала…
Она подвинулась ближе и услышала:
— Мы не струсили под Седаном, мы сражались, атаковали снова и снова…
Она хотела сказать Раулю, что это не имеет никакого значения, но, прочитав его взгляд, поняла, что для него это важно.
— Я горжусь тобой, — сказала Селена. — И твой отец будет гордиться.
— Правда? Как только я поправлюсь, мы поедем в Лоррейн…
Селена старалась не думать о войсках, все еще сражавшихся между Парижем и северо-восточным побережьем Франции, о пруссаках, которые войдут во французскую столицу. Уже сейчас шли приготовления к долгой осаде. Французской армии оставалось только отступать назад, к столице, где усиливались укрепления.
— Да, дорогой, — успокоила она Рауля. — Скоро мы поедем в замок.
— Но мы не сможем поехать туда надолго, — сказал Рауль. — Как только я достаточно поправлюсь, я снова присоединюсь к полку. И в этот раз мы выгоним пруссаков…
Он замолчал. Господи! Селена подумала, что Рауль не знает, что произошло. Может быть, он не осознает, что потерял руку.
— Напиши моим родителям, — снова заговорил Рауль. — Но подбирай слова осторожно. Папа все такой же драчун, несмотря на свой возраст, но мама… Ее сердце может не вынести удара…
— Я буду осторожна, — пообещала Селена.
Он улыбнулся и снова закрыл глаза. Когда Селена прикоснулась к его лбу, чтобы отбросить назад прядь темных волос, она почувствовала, как пылает его кожа от лихорадочного жара.
— Мой муж не осознает того, что с ним произошло? — спрашивала Селена изможденного, усталого доктора Левассера, когда вечером он пришел в «госпиталь» Жизель.
— Не полностью. Я думаю, он не хочет смириться с потерей руки. Но время…
— У него есть время, доктор?
Мгновение седовласый доктор изучал ее лицо, как будто пытаясь понять, достаточно ли в ней сил.
— Его шансы невелики, мадам. Ампутация происходила в самых примитивных условиях, в Седане. А потом он проделал путь в Париж в открытой крестьянской повозке. У него воспаление легких. Многие мужчины не вынесли бы подобного. Но полковник де Бурже молод и силен. Мы должны верить, что он выкарабкается.
Селена кивала, думая о Кейте, о том, когда она снова сможет увидеть его. Но она знала, что было бы безумием оставить сейчас Рауля. Она вспомнила, как он сжал ее пальцы. Она должна остаться и сделать для него все возможное.
— Доктор, вы нам нужны. Несколько минут назад принесли больного тифом. Мы не можем положить его вместе с другими ранеными, — сказала одна из монахинь.
Доктор Левассер поклонился Селене, улыбнулся ей ободряюще и поспешил к больному.
Селена делила свое время между Раулем, который временами впадал в беспокойный лихорадочный сон, и другими больными, так как временному госпиталю катастрофически не хватало рук. Ей дали большой белый передник, чтобы прикрыть ее модное платье из синей тафты, и, засучив рукава до локтей, она ходила по палате, выполняя инструкции монахинь — выносила грязные тазы и кувшины, мыла грязные, искалеченные тела, выбирала личинки из гноящихся запущенных ран, привыкая к запаху омертвелой плоти.
Селена не возвращалась домой, а спала в маленькой комнатке на верхнем этаже. В редкие минуты отдыха ей приходилось слушать рассказы раненых о поражении под Седаном. Некоторые из них стоически относились к поражению, другие же с горечью говорили об императоре и генералах, приведших их в окружение.
Стройный молодой лейтенант сказал ей:
— Такие люди, как Макман, Базейн, Канробер… достаточно храбры, но не понимают тактики пруссаков. Они учились своему искусству в Крыму. Или сражаясь против алжирских повстанцев и мексиканских крестьян. А прусская армия… она как машина. — Он покачал головой. — Машина, которая сейчас катится к Парижу. — Он запнулся, потом продолжил: — Лучше бы вам уехать из Парижа, перед тем как здесь появятся пруссаки. У вас, наверное, есть дети?
— У меня сын, — сказала ему Селена. — Но он вроде бы в безопасности в Лоррейне, вместе с родителями моего мужа.
— В безопасности в Лоррейне? Когда пруссаки кишат по всей стране? Вы думаете, что во время войны понятие безопасности существует?
Слова молодого лейтенанта не давали Селене покоя. Но она не могла оставить Рауля сейчас. Слабый от лихорадки, он цеплялся за нее, как это делал бы Кейт. Бывали дни, когда, казалось, он поправляется, а однажды доктор заговорил о дальнейшей операции, чтобы удалить оставшиеся в его теле осколки снаряда. Но этого не произошло — лихорадка усилилась; вечером семнадцатого числа доктор Левассер неохотно сообщил Селене, что у Рауля воспаление легких в тяжелой форме и что надежды практически не осталось.
Она сидела возле Рауля всю ночь, прислушиваясь к его хриплому, неровному дыханию, смотря, как он борется за глоток воздуха. Душная бальная комната была закрыта, к утру пошел дождь, и Селена услышала раскаты грома. Рауль беспокойно шевельнулся, а потом, когда вспышка молнии осветила комнату, попытался приподняться, не отрывая глаз от ее лица.
— Эта комната… выглядит не так, как… тогда, когда я увидел тебя здесь впервые… — Он глотнул воздух. — Ты помнишь ту ночь… Селена?..
— Конечно, помню. Но ты не должен говорить. Ляг.
— В ту ночь я решил… Ты будешь моей… — Он сражался за каждый вздох, но не мог молчать. — Солгал насчет Брайна… потому что хотел тебя так сильно…
— Я знаю, Рауль. Ты говорил мне. Сейчас это не имеет значения.
— Имеет… Слишком много лжи между нами… Я должен быть более честным с тобой… — Он схватил ее за юбку. — Мне очень жаль, дорогая… Все, что я сделал… изменял…
— Пожалуйста, — просила Селена, отгоняя слезы. — Постарайся отдохнуть.
