Роберта Джеллис - Канатная плясунья
– О! – вскрикнула она от неожиданности и чуть не упала со скамейки.
Кэрис одним прыжком подскочила к карлице и успела удержать ее, сама же при этом чуть не обожгла руку об котел.
– Прости! – воскликнула она, отскакивая назад. – Я вовсе не хотела тебя испугать.
Какое-то время девушка-карлица изумленно смотрела на Кэрис. Ее и без того большие темные глаза раскрывались все больше, так, что Кэрис испугалась, как бы они не вылезли из орбит. Потом она изумленно воскликнула:
– Девушка! Ты девушка, а не мальчик. Почему же тогда ты так одета?
Кэрис была так взволнованна, что совсем забыла о своем мальчишеском голосе и манерах. Решив, что снова возвращаться к притворству еще более опасно, пожала плечами:
– Так гораздо безопаснее во время путешествия.
– Безопаснее? В окружении воинов? И как может женщина...
– Мы не воины, – неохотно призналась Кэрис, вспомнив вдруг, как были одеты Телор и Дери, когда подъехали к харчевне, и поняла, что ни хозяин харчевни, ни его дочь не догадывались, что они всего-навсего артисты.
– Но так сказал отец, когда увидел того маленького мужчину, – перебила девушка Кэрис. – Он собирался уже донести на тебя, но я напомнила, как большой мужчина встал на мою защиту. Отца беспокоит, что с приездом лорда Уильяма в город...
– Ему не следует об этом беспокоиться, – заверила девушку Кэрис, тоже перебивая ее. – Именно к лорду Уильяму отправился Телор – тот большой мужчина. И ты можешь рассказать об этом своему отцу, если его это хоть как-то успокоит.
– Вы относитесь ко двору лорда Уильяма?
– Нет, – Кэрис выдавила из себя это слово, неуверенная, нужно ли признаваться, что они артисты. Хотя, если она хочет поупражняться во дворе харчевни, то должна это сделать. Но девушка боялась, что не имеет права сама принимать подобные решения, и сказала: – Мы не относимся ко двору лорда Уильяма, просто Телор выполняет для него кое-какие поручения.
– А тот маленький мужчина? Он – нет?
– Дери. Его зовут Дери, – у Кэрис мелькнула догадка, и чтобы скрыть то, о чем думала, она добавила: – Я – Кэрис, а как зовут тебя?
– Энн, – девушка улыбнулась. – А чем занимается Дери?
Когда девушка вновь перевела разговор на Дери, догадка Кэрис подтвердилась – при упоминании о «маленьком мужчине» в голосе Энн слышится заинтересованность. Кэрис отметила также, что девушка не называет его «карликом», но была уверена, что Энн ненавидит это слово, поэтому и старается избегать его в речи. Заинтересованность была такой явной, что ее нельзя было не заметить, хотя Кэрис знала: многие карлики старались избегать себе подобных, чувствуя к ним отвращение.
– Дери делает всевозможные вещи, – ответила она медленно. – Понимаешь, мы все трое – друзья, и каждый из нас делает то, что несет большую выгоду нам всем. Иногда Дери выступает в роли слуги Телора, как, впрочем, и я, но мы не его слуги, мы все друзья.
Энн рассмеялась и посмотрела в котел, содержимое которого продолжала время от времени помешивать.
– Но ведь ты для Телора особый друг. Я слышала твой голос прошлой ночью, до того, как мы закрылись, и после того, как ушел Дери. Он, я имею в виду Дери, вернется? Ты и для него такой же друг?
– Нет! – воскликнула Кэрис. Задавая последний вопрос, Энн лукаво глянула на нее, но от резкого ответа Кэрис сразу побледнела. Кэрис сразу поняла реакцию девушки, поэтому быстро и сердито прибавила: – Но не потому, что Дери – карлик! Я люблю Дери. Даже если бы он был моим родным братом, я не могла бы любить его сильнее. Он самый лучший, самый добрый человек. Но я не проститутка! Я не сплю с каждым мужчиной, с которым мне приходилось иметь дело. Мой мужчина – Телор, и только Телор.
Лицо Энн залила краска стыда, и на глаза набежали слезы.
– Прости меня! Как я только могла сказать такое! Ноя не могу не завидовать тому, чего сама никогда не испытаю.
Голос девушки задрожал, и Кэрис снова дотронулась до ее плеча.
– Спускайся с этой скамейки, давай я буду помешивать в котле, иначе ты точно в него угодишь. И не надо смотреть на меня так свирепо. Я не настолько глупа, чтобы считать «маленьких людей» ни на что непригодными. Я и сама могу свалиться в этот котел, если буду трястись так же, как и ты.
– Ну, а какой прок от карлика, кроме того, что он бродит по свету с артистами и выступает объектом насмешек и издевательств? – зло спросила Энн, когда Кэрис заняла ее место.
Взяв у Энн ложку, Кэрис начала помешивать в котле и, в свою очередь, спросила довольно грустно:
– Ты так плохо думаешь об артистах?
– Я думаю, что нехорошо, когда тебя дразнят и издеваются над тобой только потому, что ты не вырос таким же, как другие люди.
– С некоторыми карликами, действительно, плохо обращаются, – согласилась Кэрис, – но большинство из них, бедные создания, больше ни к чему не пригодны. Я хочу сказать, они глупы. И если бы их не подбирали артисты, они просто-напросто умерли бы от голода. Разве это лучше? Кроме того, умным карликам нет надобности играть роль шутов, гораздо чаще они дурачат других, если, конечно, не слишком ленивы, чтобы раскинуть мозгами или научиться разным штучкам.
– Мой отец говорит, все артисты грубы и бесчестны. Я знаю, уже не одна труппа предлагала ему деньги, чтобы он отпустил меня с ними, – слезы текли из глаз Энн и скатывались по щекам. – Я хотела уехать, – сказала девушка голосом, в котором слышались рыдания. – Моя сестра помолвлена, а я старше ее, но отец говорит, что у него достаточно денег, чтобы купить мне мужа. Даже если он подарит моему будущему мужу харчевню и все остальное имущество, тот все равно будет жестоко со мной обращаться.
– Но ведь ты не обучена никакому мастерству, чтобы быть артисткой, – заметила Кэрис.
– Но мне ничего другого не остается! – вскричала Энн. – Быть служанкой в доме сестры, когда отец с матерью умрут, да и то, если она снизойдет взять меня к себе? Но отец не отпустит меня ни в какую труппу. Он говорит, что это не жизнь.
– Это очень трудная жизнь, – нерешительно начала Кэрис. – Артистов, конечно, встречают радостными криками, но далеко не везде и не всегда. Чаще всего они – промокшие до нитки и грязные или покрытые пылью, изнывающие от жажды летом, замерзающие зимой и голодные в любое время года. Все люди смотрят на них с подозрением, словно ожидают, что их вот-вот обворуют или одурачат, и иногда их подозрения оправдываются. И все же в этой жизни есть свои радости. Когда труд артиста приносит людям удовольствие, за которое они с готовностью отдают свои честно заработанные пении, чтобы увидеть и услышать то, что не накормит их, не оденет и не предоставит крышу над головой, артист счастлив. Немного мужчин могут этим похвалиться, а еще меньше женщин, но они есть.
