Ширл Хенке - Рай земной
И даже если касик не сделает этого, Аарон будет настаивать на мщении человеку, убившему его семью и похитившему жену. И когда Аарон погрузился в беспокойный сон, Магдалена молила Бога, чтобы он принес мужу победу.
Она видела серые тени от усталости, которые залегли вокруг его глаз и рта, даже сейчас, во сне. Может быть, если бы она попросила, Ролдан мог бы продержать Лоренцо в тюрьме несколько дней, чтобы к Аарону вернулась сила перед дуэлью.
Молясь, чтобы она оказалась столь влиятельной, Магдалена пошла к загадочному Франсиско Ролдану, касику Ксарагуа.
Ролдан насупил кустистые брови над прищуренными карими глазами.
– Вы понимаете, что это ничего не изменит? Аарон не откажется от возмездия, а я не стану удерживать его.
– Какое же это будет возмездие, если Лоренцо убьет его, Франсиско? Он так измучен и убит печалью из-за своего сына, что, скорее всего, может проиграть он, а не Гусман! – Ее глаза умоляли, она наклонилась вперед, упираясь ладонями в грубую поверхность стола.
Некоторое время он колебался, потом сказал:
– Ну, как хотите. Я помещу Гусмана и Гуэрру на несколько дней под стражу. Но предупреждаю вас: Аарону это не понравится, когда он узнает, что я сделал. – Он помолчал, а потом улыбнулся ей: – Но здесь я касик и могу поступать, как хочу, поэтому он будет подчиняться моим решениям. – Потом его веселость улетучилась, и он печально промолвил: – Он так переживает смерть мальчика.
– И похоже, больше, чем Алия. Я видела, как она уходила из поселка, когда я шла сюда. Она была не похожа на женщину, скорбящую об утрате единственного ребенка.
Странно, но она не испытывала старой ревности, но лишь жалость к женщине, которая оказалась такой несостоятельной как мать.
Франсиско почесал свои густые волосы и озадаченно покачал головой.
– И все же я до сих пор не понимаю этого. Ребенок был вполне здоров, когда я видел его в последний раз. – Он покраснел, но потом самоуверенно добавил: – Алия каждый день приносила ею сюда, когда приходило время кормить его. Вчера утром у него не было температуры.
Сердце Магдалены быстро забилось. Запинаясь, она спросила холодным сдержанным голосом:
– Вы… вы думали: она убила собственного сына, чтобы отомстить… из-за меня?..
ГЛАВА 23
– Что вы хотите этим сказать? Я сражусь и ним негодяем убийцей! Почему вы защищаете его? – кричал Аарон на Романа.
Вчера вечером, когда он проснулся после своего мучительного сна, Магдалена сказала ему, а Франсиско убедил Аарона, что Гусман вернется в поселок к середине следующего дня. Когда Лоренцо не появился, Аарон стал расспрашивать людей и выяснил, что касик посадил его в тюрьму и приставил к нему тяжеловооруженную охрану.
– Я продержу его там, пока ты не окрепнешь к сражению, – o?ветил Ролдан.
Глаза Аарона сузились, лицо ожесточилось:
– За этим стоит Магдалена. Она боится за мою жизнь и упросила тебя оградить меня от этого мерзавца.
Ролдан пожал плечами, не отрицая, но и не признавая обвинения.
– Когда меня это устроит, то, пожалуйста, рубите друг друга в кровь.
– А когда тебя это устроит? – выкрикнул Торрес.
– Возможно, завтра на рассвете. Это тебе подходит? – равнодушно спросил касик.
– Hет! Каждый час, что он дышит, оскорбляет род Торресов.
Ролдан посмотрел на Аарона: каждый мускул его напряженного тела излучал ярость.
– Ты бы лучше приберег свой гнев до завтра и сосредоточил его на Лоренцо Гусмане. – Он подождал, пока Аарон согласно кивнул ему, и повернулся, чтобы уйти, а потом тихо добавил: – Не бойся. Этот дурак скоро сдохнет.
Похоже, ты уверен в исходе поединка, – произнес Аарон, всматриваясь в прищуренные глаза.
Ролдан ухмыльнулся:
– Я видел его на дуэли при дворе и видел, как ты сражался с полудюжиной мавров, каждый из которых был равен Гусману. И все же не будь слишком доверчивым. Он умеет пользоваться клинком и при этом коварен.
Аарон прижался плечом к косяку двери бохио вождя и задумчиво сказал:
– Не только он коварен, Франсиско. Ты ведешь опасную игру, восставая против короны. Даже???? не нравятся Колоны, они являются представителями диктаторской власти на Эспаньоле.
Может, мне надо разрешить тебе, чтобы ты вернул мне их расположение? предположил Ролдан, понимая, чего добивается Аарон.
– Ты спас Магдалену, и я буду ходатайствовать перед Кристобалем, чтобы он простил тебя, – ответил Аарон. Если ты в свою очередь исправишься. – Он выжидающе смотрел на дородного кастильца.
– Идея реформации с недавних пор приходила мне в голову, – сказал Франсиско. Он уселся на резной стул касика и провел своей большой мозолистой рукой по гладкому дереву, потом задержал ладонь на украшенной золотом резьбе и взглянул на Аарона. – Давай посмотрим, что нам принеси завтрашний день. Потом еще поговорим. Не будь суровым с Магдаленой. Торрес. Она очень побит тебя, Аарон.
– Я и так уже был достаточно суров с моей женой. Она хочет, чтобы я был вне опасности. Я не буду, обвинять ее за то, что она попросила тебя об этом благодеянии.
Алия оглянулась на мерцающие огни поселка. Оранжевое пламя плясало и пробивалось сквозь щели в тиковых стенах хижин подобно обрывкам солнечных нитей. Сгущающиеся сумерки джунглей быстро поглотили ее. Длинные эбеновые волосы и темная кожа смешались с шепчущими что-то пальмами и низко свисавшими лианами, ниспадающими на густую траву. Это хорошо. Никто не видел, как она ушла, и никто не пошел ей вслед. Она шла на свидание, а глаза ее горели, как у кошки, в ночной мгле.
Когда она добралась до поляны, взошла луна. Алия протяжно свистнула и подождала. – Тишину нарушало, лишь жужжание насекомых. Потом вдруг мускулистые пальцы взяли ее за плечи и развернули.
– Ты пришла поздно, – прошипел Бехечио. Алия опустила густые ресницы и прикрыла сверкавшие глаза:
– Мне пришлось разделить обед с этой свиньей Ролданом и только потом удалось ускользнуть незамеченной.
– Еду и что еще? – спросил мускулистый темнокожий человек. Его грубое лицо исказила горечь.
– Сегодня больше ничего, но ты же знаешь, он берет меня. – Она сделала непристойный жест, потом с вызовом посмотрела на него. – Я ненавижу его.
Бехечио был ненамного выше Алии, но из-за широкой груди и мошной талии он казался грузным по сравнению с мягким, округлым телом женщины. Ты говоришь, что ненавидишь белых мужчин, а у самой белый ребенок, – обвинил он ее. Теперь ты моя жена. Никто не смеет прикоснуться к тебе, кроме меня.
Она примиряюще положила руку на его широкую гладкую грудную клетку:
– Ни один мужчина, но ты всегда можешь, мой господин, когда пожелаешь.
