Кёнигсбергские цветы - Ирина Михайловна Радова
– Ну а чего ты здесь сидишь в такую рань? Я приехал в шесть утра, а ты уже была на этом месте, – сказал он и улыбнулся. Я промолчала, не зная, что ему на это ответить.
– Миша, – выдержав небольшую паузу, представился он.
– Я Варя.
– Ну, здравствуй, Варя. Так ты, значит, от работы отлыниваешь, – сказал он и рассмеялся.
– Ага, – ответила я, и тоже рассмеялась.
Миша оказался весёлым и простым парнем двадцати четырёх лет. Он приехал из Смоленска. Война не обошла его стороной, также как нас всех. Он провёл её на фронте, дважды был ранен, потерял родителей. Но, несмотря на это, он не потерял самое главное – веру, сердечную доброту и нескончаемое желание жить.
После войны Миша всё бросил и переехал в Калининград. Да и бросать – то было не чего. Дом был разбит немецкими войсками, родных там уже не было.
По – профессии Миша был электрик, и работы в городе ему было достаточно. Он и работал почти круглые сутки. Лишь иногда позволял себе любимый отдых – рыбалку ранним утром на берегу реки. Жил он в небольшой квартирке недалеко от Кёнигсбергского собора.
– Я не знаю, что у тебя там случилось, – сказал он, глядя мне прямо в глаза, – в душу лезть я не стану, но хочу тебе сказать одно: просто живи, спеши жить, девочка. Не трать свою драгоценную жизнь на тоску и печали. Война закончилась… Слышишь, война прошла. Пришло время жить, – и он расплылся в счастливой улыбке, кажется, сам получая удовольствие от своих слов.
«Пришло время жить» – мысленно повторила я. Эти слова пронеслись дрожью по моему телу, и тогда я приняла одно из самых важных и значимых решений: никогда больше не предавать себя.
Внутри меня стало спокойно и легко. Я точно знала, с кем завтра я буду встречать рассвет.
Неожиданно опустился туман, такой белый и густой. Он закрыл передо мной образ Миши, старого собора и реки… Видение оборвалось… Когда туман рассеялся, я снова была в своей квартире.
Мне очень хотелось поскорее увидеть, что же было дальше, но я тщетно пыталась вернуться. Сколько бы я не ходила вокруг роз, сколько бы не пыталась настроиться, ничего у меня не получалось, я никак не могла вернуться туда.
«Всему своё время», – вспомнились мне слова старухи. И я поняла, что нет смысла приближать события.
Оставив в покое бесполезные попытки увидеть продолжение истории Вари и Гюнтера, я вернулась в ритм своей обычной жизни, и параллельно с этим стала изучать историю своего Янтарного края. Здесь я родилась, здесь родились мои родители, а я так мало о нём знала.
Сделавшись туристом в своём родном городе, я увидела его совсем другим.
Я стала много гулять пешком, разглядывая фасады зданий, уцелевших со времён войны, а где-то отреставрированных. Много раз я была у того самого Кёнигсбергского собора, сейчас он Кафедральный собор, а рядом с ним могила Иммануила Канта. Мне постоянно хотелось приходить сюда. Именно здесь было сердце города в прямом и переносном смысле. Небольшое каменное сердечко, диаметром не больше шестнадцати сантиметров, располагалось между плитами старой брусчатки в пяти – шести шагах от могилы Канта. А на нём изображены гербы трёх прусских городов – Кнайпхофа, Лебенихта и Альдштадта. Символ объединения этих городов в один – Кёнигсберг, который после войны стал Калининградом.
Я обожала смотреть на это сердце, прикасаться к нему рукой. И я понимала, почему Варя так сильно любила бывать здесь. Тот самый портал, соединяющий две эпохи, ощущала и я.
Мой дар начал раскрываться с другой стороны. Вот здесь проезжала карета, запряжённая тройкой лошадей, в ней изящная дама поправляла шёлковые перчатки. А здесь мальчишки продавали газеты с датой: «13 august 1864». Я стала непросто видеть, а чувствовать энергетику города. Я словно пропускала её сквозь себя, становясь с ним единым целым. Тысячи тайн, что скрывали эти улицы, были разом для меня открыты. Как – будто мне был открыт доступ к самым секретным архивам нескольких веков.
И мне не было страшно. Напротив, это было невероятно. Я стала частью города, частью его истории, а он стал частью меня. И я влюбилась в него. Влюбилась так же сильно, как Варя полюбила Гюнтера. Больше я не грезила лазурным побережьем Италии. Теперь я грезила им.
Шагая по улицам, я любовалась ими, касаясь зданий, по моей коже бегали мурашки. Такое незнакомое, но такое приятное чувство переполняло меня.
В выходные дни я бродила по городу с утра до ночи. Заходила в уличные кафе, знакомилась с горожанами, приветливо улыбалась прохожим. Вся моя жизнь резко изменилась… И я понимала, что никогда уже она не будет прежней.
Глава 11
– Я думал, что ты никогда больше не придёшь, – сказал он. Его глаза смотрели на меня встревожено, а голос дрожал.
– Я всё равно бы пришла, – нерешительно произнесла я.
– Почему?
Я не знала, что ответить ему, и просто молчала. Сказать ему правду я не могла. Не была готова. Не знала, как он отреагирует. Да и вообще… Просто трусила.
– Если бы ты не пришла, я бы всё понял, Варя. Так, наверное, и должно быть, – сказал он спустя время, – Я же знаю, как сильно ты рискуешь каждый раз, приходя к нам.
Его голос всё так же дрожал, а глаза светились благодарностью и радостью. Самые красивые глаза на свете. В этот момент мне как никогда сильно хотелось его обнять. Этот человек стал для меня роднее всех на свете.
– Я могу не прийти только в одном случае.
– В каком же? – встревожено спросил он.
– Если отец оторвёт мне ноги, и мне не на чем будет ходить.
Мы оба рассмеялись, хотя в этом было мало смешного, но шутить я никогда не умела.
На наш громкий хохот выбежала Марта и застыла с широко раскрытыми глазами.
– Моя милая, ты пришла, Варенька, – сказала она на ломанном русском, и бросилась обнимать меня. Я с радостью ответила на её объятия. Тут же на пороге появилась Ева. И вот мы уже втроём обнимаемся на крыльце их дома, а Гюнтер наблюдает за нами со счастливой улыбкой на губах.
Я счастлива. Я там, где хочу быть. Я там, где должна быть. Я там, куда зовёт меня моё сердце.
Туман рассеивается и первое, что я вижу перед собой – это букет цветов. Сегодня у меня получилось вернуться. Сердце моё переполнено любовью и тихой радостью. Они снова вместе, она рядом с ним.
Глава 12
– Значит, с этого дня вы снова стали приходить к Гюнтеру? – спросила я старуху, расставлявшую любимые розы по вазам.
– Да, Анюта. Тогда меня остановило бы только две вещи – если бы
