Виктория Холт - В Ночь Седьмой Луны

Как и Энтони, это были серьезные люди. Я временами посещала лавку и сдружилась с ними. Тетям они тоже понравились. Мне было почти девятнадцать, еще не старуха; тети охраняли меня, но жизнь, казалось, не много обещала мне.

И вот тогда Глайберги объявились в Оксфорде.

Я помогала тете Каролине готовить земляничный джем, когда они прибыли. Раздался стук в дверь, и тетя Каролина возмутилась: «Кто это заявился так рано?»

Было около одиннадцати часов утра, и впоследствии я удивлялась, что не предчувствовала важности этого события.

Тетя Каролина, склонив голову набок, прислушивалась к голосам в зале, чтобы убедиться в правильности вопросов Элен, спрашивавшей имена и цель прихода ранних визитеров.

Элен вошла в кухню:

– Ох, мэм...

– Мадам, – поправила ее тетя Каролина.

– Да, мадам, они говорят, они ваши кузены, и поэтому я пригласила их в гостиную.

– Кузены, – возмутилась тетя, – Что за кузены? У нас нет кузенов.

В кухню вошла тетя Матильда. Неожиданные визитеры были событием, и она была свидетелем их приезда.

– Кузены, – повторила тетя Каролина. – Они говорят, что они наши родственники.

– У нас был единственный кузен Альберт. Он умер от печени, – сказала тетя Матильда. – Он пил. Что сталось с его женой, мы не слышали. Она также была не прочь выпить. Иногда это влияет на сердце, и у нее был такой странный цвет лица...

– Почему же не познакомиться с ними? – предложила я. Возможно, мы давно утратили с ними связь, а они тем временем переболели всеми болячками.

Тетя Каролина одарила меня взглядом, означавшим: вот оно заморское воспитание; тетя Матильда, более простого склада, никогда не пыталась анализировать тайники моего ума, хотя тщательно следила за физическим состоянием моего здоровья.

Я пошла за ними в гостиную, рассудив, что их кузены, возможно, имеют со мной какое-никакое родство.

Я была не готова к таким гостям. Выглядели они как иностранцы. «По-заморски», – как подумала бы тетя Каролина.

Их было двое: подтянутая, среднего роста женщина в черном платье и элегантной шляпке и мужчина примерно того же роста, склонный к полноте. При виде нас он щелкнул каблуками и поклонился.

Они оба смотрели на меня, и женщина сказала по-английски:

– Вы, должно быть, Елена.

Мое сердце забилось от волнения: я узнала акцент. Я слышала его не раз в Даменштифте.

Я сделала несколько шагов вперед в ожидании, и она взяла мои руки в свои.

– Вы похожи на мать, правда, Эрнст?

– Думаю, что да, – ответил он довольно медленно. Тетя Каролина предложила гостям садиться. Поблагодарив, они сели.

– Мы здесь ненадолго, – сказала дама на довольно посредственном английском. – На три недели с небольшим, в Лондон, показаться доктору.

– Доктору, – глаза тети Матильды заблестели.

– Да, Эрнст жалуется на сердце. Поэтому он приехал в Лондон, и я подумала: пока мы в Англии, нам следует съездить в Оксфорд и повидаться с Лили. В книжной лавке нам сообщили эту печальную новость. Мы не знали, понимаете ли, что Лили умерла. Но по крайней мере мы можем встретиться с Еленой.

– А, – сказала холодно тетя Каролина. – Стало быть, вы родственники матери Елены.

– Может быть, это клапаны? – спросила тетя Матильда. – У меня был знакомый с врожденным пороком сердца.

Никто не слушал ее. Я даже сомневаюсь, прислушивались ли гости к ее словам.

– Вскоре после замужества Лили и отъезда в Англию, – сказала дама, наши связи стали слабеть. После нескольких писем – никаких известий. Мы знали, что у Лили родилась дочь.

Она улыбнулась мне.

– Мы считали невозможным быть рядом и не навестить вас.

– Я рада вашему приходу. Где вы живете? Рядом со старым домом моей мамы? Она много рассказывала мне о нем.

– А она не вспоминала меня?

– А как вас зовут?

– Ильза... Ильза Глайберг, это, естественно, фамилия мужа, а не моя девичья.

– Ильза, – повторила я. – У мамы было несколько кузин, я знаю.

– Да, нас несколько двоюродных сестер. О, это было так давно, и с тех пор все изменилось. Людям нельзя терять связь друг с другом.

– А где вы живете в Германии?

– Мы только что сняли небольшой летний домик на время в Локенвальде.

– В Локенвальде!

Нотки радостного удивления прозвучали в моем голосе. Тетя Каролина нашла такой восторг неприличным; тете Матильде, в свою очередь, румянец на моем лице дал бы повод подумать о появлении у меня сердечного заболевания. Мне хотелось смеяться, с сердца вдруг свалилась большая тяжесть.

– Я воспитывалась в монастырском пансионате неподалеку от Лейхенкина.

– Неужели, это совсем рядом с Локенвальдом.

– Лес Лока! – сказала я радостно.

– О, вы знаете наши старые легенды.

Тетя Каролина решила вмешаться. Эти люди, кажется, забыли от волнения, кто хозяйка в этом доме.

Чтобы отвлечь их внимание от меня, тетя Каролина предложила им выпить по стаканчику ее самодельного вина. Они согласились, и тетя призвала Эллен, но, опасаясь, что служанка плохо сотрет пыль с бокалов или что-то не так сделает, вышла проконтролировать ее действия. Тетя Матильда загнала в угол Эрнста Глайберга и просвещала его о заболеваниях сердца, но он говорил по-английски еще хуже супруги, что совсем, однако, не заботило тетю. Она не нуждалась в собеседниках – ей нужна бы аудитория.

Тем временем я повернулась к Ильзе, возбуждение мое нарастало. Она была примерно того же возраста, что и мама, и рассказывала о жизни в Даменштифте, об игра: в которые они играли в маленьком замке, как семья моей мамы навещала ее родителей и как они скакали на пот по лесу.

Глубокая ностальгия овладевала мною. Принесли вино годичной выдержки, которое тетя Каролина сочла готовым к употреблению, и свежие винные бисквиты вчерашней выпечки. Она многозначительно взглянула на меня, чтобы убедиться, что я понимаю, как важно всегда иметь под рукой вино и бисквиты на такой непредвиденный случай.

Ильза высоко оценила вино и попросила у тети рецепт приготовления бисквитов.

Так что визитом остались довольны все трое.

Это было началом. Глайберги поселились в Оксфорде, и вскоре тети и я были приглашены отобедать с ними!

Прием прошел на высоте, и тети остались им доволен хотя тетя Каролина по-прежнему считала, что у Глайбергов заморские повадки.

Мне нравилось проводить время с ними. Мы непрестанно говорили о моей матери и ее встрече с отцом во время его пешеходного похода. Их это очень интересовало Я рассказывала им о Даменштифте и монахинях. Фактически рассказывала только я, Глайберги гораздо меньше говорили о своей жизни. Тем не менее они снова очен ярко вызвали в моей памяти очарование леса, и почувствовала, что снова переменилась. Ко мне вернулось прежнее состояние, забытое после приезда Англию. Я не промолвила ни словечка о моем приключении в лесу, но думала о нем беспрестанно, и ночью после посещёния Глайбергов я представила его так четко, словно прожила его заново.