Джейн Фэйзер - Венера
С этими словами, бросив на Полли взгляд, полный ненависти, госпожа покинула кухню.
— Том, приготовь экипаж… А ты, Сьюзан, найди накидку и башмаки для Полли, — распорядился Николас и тоже вышел.
Лорд Кинкейд понимал, что его вмешательство в дела, которые, казалось, были уделом только женщин, не могло не отразиться самым печальным образом на дальнейших взаимоотношениях между леди Маргарет и Полли. Конечно, было бы гораздо проще предоставить им самим улаживать свои проблемы. Но под молящим взглядом Полли воля его слабеет.
И вот теперь, вместо того чтобы провести утро в Уайтхолле за неторопливой беседой, он направляется в компании двух служанок в торговые ряды, чтобы купить платья и нижние юбки одной из них, а потом будет заставлять упрямую и вшивую девчонку помыться в ванной.
— Всевышний, помилуй нас! — воскликнула Сьюзан, обращаясь к Полли, когда в кухне остались только обычные ее обитатели. — Что ты сделала с нашим господином? Прежде он никогда не спорил с леди Маргарет, никогда! — Лукаво улыбнувшись, она подтолкнула локтем Полли. — Наверное, он влюбился в тебя!
Та невольно нахмурилась, вспоминая прошлую ночь и то, как Николас отверг ее.
— Не похоже, — грустно ответила девушка, чувствуя себя на кухне совсем как дома: все здесь, за исключением, конечно, невероятной чистоты, живо напоминало ее прежнее пристанище. Затем, не подумав, она добавила: — Хотя, признаюсь, я и спасла жизнь вашему господину. — И тут же прикусила язычок.
От Полли не требовалось слишком много проницательности, чтобы по наряду, поведению и речам хозяйки понять, что она находится в доме с пуританским укладом.
Еще совсем недавно у власти стоял Оливер Кромвель — гневный и суровый правитель. Все виды увеселений и празднеств были при нем строжайшим образом запрещены, а яркая одежда и украшения считались смертным грехом и искушением дьявола и карались заключением в колодки и стоянием у позорного столба. Но пять лет назад, когда принц Карл с триумфом возвратился из изгнания, с пуританским правлением было покончено. Маятник качнулся в противоположную сторону, и теперь любое новшество в одежде считалось допустимым. Однако, как ни странно, лорд Кинкейд, чья одежда и манеры явно свидетельствовали о свободе мышления, по-прежнему жил в одном доме с ярой поборницей умеренности и набожности.
Впрочем, откровенно говоря, Полли занимали сейчас совершенно иные проблемы, и в первую очередь — предстоящее купание.
Джентльмен — она все еще так называла Николаса — сказал вчера, что для достижения своей цели необходимо будет делать и такое, что, возможно, не понравится ей. Ну что ж, если купание в горячей воде хоть сколько-нибудь приблизит ее мечту, то она готова подчиниться.
— Так, значит, ты спасла хозяину жизнь? — переспросила Сьюзан, роясь в шкафу. — Ага, вот они! — И протянула Полли пару деревянных башмаков, заметив при этом: — А плащ я возьму у Бриджит.
Через несколько минут ворвался запыхавшийся Том.
— Хозяин приказал, чтобы вы немедленно спускались вниз! — выпалил он.
Полли взглядом поблагодарила Сьюзан за плащ. Сшит он был из грубой домотканой материи, но показался ей пределом роскоши.
— Нам надо торопиться, — напомнила Сьюзан, направляясь к двери.
Между тем Николас уже начал жалеть о взятом на себя обязательстве, однако, увидев Полли, закутанную в широкие полы кухаркиного плаща, с благодарной и чуть смущенной улыбкой на лице, смирился со своей ролью в этом сомнительном предприятии как с чем-то неизбежным.
— Прошу вас! — Лорд указал на открытую парадную дверь, за которой их ждал экипаж, и, надев шляпу с плюмажем, последовал за девушками. Уже у кареты он предложил Сьюзан: — Ты можешь сесть рядом с возницей.
Девушка послушно кивнула и тотчас забралась на высокое сиденье.
Дав необходимые распоряжения кучеру, Николас сел в карету напротив Полли, с восхищением поглаживавшей мягкие кожаные подушки. Этот экипаж был куда богаче вчерашней наемной кареты.
— Как здесь элегантно, сэр! — промолвила вежливо Полли. Потом, окинув взглядом костюм Николаса, сказала: — А вы очень красивый джентльмен, милорд!
Николас, улыбнувшись, грациозно склонил голову.
— Прошлой ночью вы выглядели не столь прекрасно, — добавила она, как бы извиняясь за то, что не сделала подобного комплимента раньше.
— Когда я собираюсь на прием, я, разумеется, одеваюсь совсем не так, как для портовой таверны, — пояснил он снисходительно.
— Это конечно! — согласилась Полли. — Только странно, зачем вам посещать таверну в порту, если вы можете ходить на приемы и даже бывать в театре?
— А ты когда-нибудь ходила в театр? — с любопытством спросил Николас, стараясь уйти от ответа. Полли покачала головой:
— Нет, в настоящем театре я не была ни разу. Но однажды к нам в таверну заглянули бродячие артисты, а потом, чтобы расплатиться за пиво и пироги, они устроили маленькое представление. О, это было так здорово! — Глаза девушки заблестели, словно она заглянула в другой, волшебный мир. — У них были настоящие костюмы, и они так чудесно танцевали! И даже разрешили мне поучаствовать в спектакле, а потом похвалили и сказали, что у меня есть талант… — Она с тревогой посмотрела на Николаса, словно боялась, что он усомнится в ее словах. — Они хотели взять меня с собой, но Джош подслушал наш разговор и жестоко наказал меня. — Полли беззаботно махнула рукой. — Но я все равно стану хорошей актрисой, вот увидите!
— Что вовсе не удивит меня, — заметил снисходительно Николас. — Со вчерашнего вечера я достаточно насмотрелся твоих представлений!
Девушка хотела было что-то сказать в свое оправдание, но тут карета плавно остановилась. Откинув кожаную занавеску, она увидела перед собой шумное торжище. Наперебой предлагали свой товар продавцы, а меж рядов толклись молодые служанки, почтенные матроны, джентльмены и обычные ротозеи.
Открыв дверцу, Полли хотела было сойти вниз, но Николас остановил ее:
— Тебе нельзя покидать карету: не можешь же ты появиться на людях в таком виде!
Полли побледнела, глаза ее потухли.
— Но я никогда прежде не видела ничего подобного! Неужели нельзя мне…
— Да, нельзя! — уже резко повторил Николас. — Ко всему прочему на улице довольно холодно, и ты можешь простудиться.
Он вышел из кареты и захлопнул дверцу, а потом, не удержавшись, все-таки взглянул вверх.
Полли смотрела на него из окна с видом несчастной узницы, молящей о пощаде. Она почему-то напоминала ему фиалку с надломленным стеблем.
Кинкейд вздохнул:
— Если ты пообещаешь мне не вопить, когда будешь мыться в ванне, то, так и быть, на обратном пути мы остановимся здесь, и ты спокойно все осмотришь.