Джуд Деверо - Горный цветок

Джуд Деверо

Горный цветок

1

Полковник Харрисон перечитал письмо и, откинувшись на спинку стула, улыбнулся. Наконец-то небеса услышали его молитвы. Послание свыше — только так и мог он оценивать это письмо.

Все еще боясь поверить неожиданной удаче, он вновь поднес письмо к глазам. По распоряжению генерала Йовингтона из Вашингтона, округ Колумбия, лейтенант Второго драгунского полка Л. К. Суррей должен был немедленно оставить свой пост для выполнения особого задания. Но лейтенант скончался на прошлой неделе, и теперь полковнику Харрисону предстояло найти ему замену.

Улыбка на лице полковника сделалась шире. Он заменит лейтенанта Суррея капитаном К. X. Монтгомери. Лейтенанту, место которого теперь придется занять капитану Монтгомери, было «предложено» сопровождать оперную певицу из Ланконии в ее турне по золотым приискам Колорадо. Он должен был оставаться с этой леди и ее небольшой группой музыкантов и слуг столько времени, сколько она сочтет нужным, обеспечивая ее безопасность и стараясь облегчить ей по возможности тяготы пути.

Полковник Харрисон отложил письмо в сторону, сделав это с такой осторожностью, словно оно было драгоценной реликвией, и вновь широко улыбнулся. Итак, заносчивому, высокомерному капитану Монтгомери предстояло, согласно приказу, стать не кем иным, как самой обыкновенной камеристкой. Но главное, для выполнения этого задания ему придется покинуть форт Брек.

Харрисон с облегчением вздохнул, подумав, что наконец-то сможет спокойно командовать вверенным ему фортом, не опасаясь ежеминутных столкновений с наглым превосходством надменного капитана. Больше его люди не станут всякий раз оглядываться на этого выскочку, словно в поисках подтверждения или одобрения им приказов полковника.

Ему вспомнилось, как год назад он был назначен командиром форта Брек. Его предшественник на этом посту, полковник Коллинз, старый ленивый дурак и пьяница, мечтал лишь о том, как бы дожить до пенсии в этом индейском раю и возвратиться наконец в родную Виргинию, к благам цивилизации. Неудивительно, что Коллинз был только рад взвалить обязанности командира форта на своего заместителя, капитана Монтгомери, чей послужной список был к тому же весьма впечатляющим. Восемнадцатилетний Монтгомери начал службу рядовым и за последующие восемь лет сумел дослужиться до своего нынешнего звания, причем в офицеры его произвели за проявленный в бою героизм. Всего лишь три года назад он был только младшим лейтенантом, так что, судя по той скорости, с какой шло его продвижение по службе, он легко мог через несколько лет обогнать в звании и самого полковника Харрисона.

Нельзя сказать, что Монтгомери не заслуживал всего того, чего он добился в армии. Совсем наоборот. Насколько мог судить Харрисон, у капитана просто не было недостатков. Он сохранял хладнокровие под огнем и никогда не терял головы в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. Он был неизменно щедр, справедлив и внимателен в своих отношениях с рядовыми, которые чуть ли не все поголовно на него просто молились и считали истинным командиром форта. Офицеры шли к нему со своими проблемами, а дамы превозносили его до небес и советовались с ним по любому поводу. Капитан Монтгомери не пил, не посещал проституток; он никогда, насколько было известно, не терял самообладания и умел делать все. Он ездил верхом как дьявол и на полном скаку попадал в яблочко со ста ярдов. Он понимал индейский язык жестов и говорил на нескольких индейских диалектах. Черт возьми, его любили даже индейцы, у которых он пользовался огромным уважением и полным доверием. Никто из них даже не сомневался, что капитан скорее умрет, чем нарушит данное им слово.

Похоже, все вокруг любили и уважали капитана Монтгомери, даже преклонялись перед ним. Все, но только не полковник Харрисон. Полковник Харрисон его не выносил. Не просто не любил или ненавидел, а не выносил. С каждым новым доказательством превосходства капитана ненависть полковника к нему только возрастала. Не прошло и недели после его прибытия, как всем в форте стало ясно, что Харрисон совершенно ничего не знал об этих краях. И это было правдой — полковник действительно впервые в жизни оказался к западу от Миссисипи. Однако капитан Монтгомери даже не подумал предложить ему свою помощь, нет, он был для этого слишком воспитан, так что в конце концов полковнику пришлось самому обратиться к нему за советом. Капитан знал ответ на любой вопрос и всегда мог разрешить проблему, какой бы трудной она ни была.

Пробыв в форте Брек пять месяцев, Харрисон просто возненавидел этого всезнайку, чему в немалой степени способствовало и то, что шестнадцатилетняя дочь полковника прямо-таки обмирала при виде капитана.

Наконец год назад, одним жарким летним утром ненависть полковника выплеснулась наружу. Находясь в дурном расположении духа, он приказал дать двадцать ударов плетьми солдату, чьей единственной провинностью было то, что он проспал побудку. Полковнику просто осточертело постоянное пьянство его людей, и он хотел на примере этого рядового преподать им всем хороший урок. Ненависть, вспыхнувшую в глазах остальных при этом приказе, он проигнорировал, хотя у него и засосало противно под ложечкой. По существу, полковник был неплохим человеком; он лишь хотел установить в своем форте железную дисциплину.

Когда с протестом против наказания вперед выступил капитан Монтгомери, полковник Харрисон рассвирепел. Едва сдерживаясь, он ледяным тоном заметил капитану, что он является командиром форта, и если только капитан не желает подвергнуться этому наказанию вместо рядового, ему лучше не вмешиваться. Только когда Монтгомери начал молча снимать форменную куртку, Харрисон понял, что тот собирается сделать.

Это утро было самым отвратительным в жизни полковника, и он бы многое отдал за то, чтобы вновь оказаться в своей постели и начать день сначала. Капитан Монтгомери — бесстрашный, непревзойденный капитан Монтгомери — получил все двадцать ударов, предназначавшихся солдату. Поначалу никто не брался за плеть, и полковник даже боялся мятежа, но потом один из младших лейтенантов все же выполнил приказ. Закончив, он швырнул плеть на землю и обратил к полковнику горящий ненавистью взгляд.

— Что-нибудь еще, сэр? — спросил он, с нескрываемым презрением произнеся последнее слово.

В течение последующих двух недель почти никто в форте не разговаривал с полковником, даже его собственные жена и дочь. Что же до капитана, то уже на следующее утро он как ни в чем не бывало приступил к исполнению своих обязанностей, и, глядя на его невозмутимое лицо, невозможно было себе даже представить, что у него исполосована плетью вся спина. Решительный отказ капитана лечь в лазарет стал для Харрисона последней каплей. С этого дня он уже и не пытался скрывать своей ненависти к капитану. Капитан же ничем ни разу не выдал своего отношения к полковнику. Естественно! Разве такие совершенные человеческие существа, как капитан Монтгомери, выставляют свои чувства напоказ?! Он, как всегда, был образцом настоящего офицера: верным другом для мужчин, галантным кавалером для дам. Человеком, пользующимся всеобщим доверием. Человеком, у которого, насколько мог судить полковник Харрисон, вообще отсутствовали какие бы то ни было чувства. Человеком, никогда не встающим с левой ноги. Человеком, который, ни разу не запутавшись в стременах, одним махом вскакивал в седло и поражал цель с одного выстрела. Человеком, который, вероятно, будет улыбаться, даже глядя в лицо смерти.