Тим Харфорд - Через поражения – к победе. Законы Дарвина в жизни и бизнесе
Бенджамин Джонс, экономист из Высшей школы менеджмента Келлога, решил разобраться, что стоит за выдающимися достижениями обитателей Кремниевой долины, и тщательно проанализировал базу данных, состоящую из 3 млн патентов и 20 млн научных работ.
Результаты этой работы сильно разочаровали его и даже заставили ввести понятие «бремя знаний». Группы разработчиков, указанные в патентах, с 1975 г., когда Джонс начал регистрировать свои данные, постоянно увеличивались. Одновременно увеличивался и возраст изобретателей, впервые регистрирующих патент. Специализация стала уже, и сегодня одиночки-изобретатели почти не регистрируют патенты в технических областях. С одной стороны, сужение специализации неизбежно, но с другой – это тревожит, поскольку раньше открытия зависели от широты интересов изобретателя, что позволяло идеям, возникшим в разных областях, соединяться вместе, в одном творчески мыслящем мозгу. Сегодня такое «перекрестное опыление» требует больших групп людей, что приводит к удорожанию и организационному усложнению разработок. Такое глубокое знание, при котором содержание одного патента цитируется во множестве других, характерно только для больших коллективов. Сравните сегодняшний патент с патентом, зарегистрированным в 1970-е гг., и вы обнаружите, что в графе «авторы» стоит больше фамилий, эти люди старше и имеют более узкую специализацию. Весь процесс намного усложнился и стал настолько дорог, что параллельные процессы, проходящие на отдельных «островах инноваций», оказались непозволительной роскошью.
В научном мире происходит то же самое: Джонс обнаружил все возрастающее доминирование групповых исследований. Если раньше чаще всего цитировались работы ученых-одиночек, то сегодня цитируются группы ученых. Ученые должны дольше работать, чтобы получить докторскую степень – ту основу знаний, которая затем позволяет им перейти к новым исследованиям. Джонс утверждает, что научная карьера, как горизонтальная, так и вертикальная, зависит от объема усвоенных знаний. Ученые вынуждены сужать специализацию и приноравливаться к более короткой продуктивной жизни между тем временем, когда они завершат обучение, и тем, когда их энергия и творческая сила начнут иссякать.
Это становится правилом даже для студенческих инноваций. Рассмотрим компьютерные игры. В 1984 г., когда геймеры еще увлекались такими играми, как Pac-Man и «Пришельцы из космоса», появилась самая выдающаяся игра. В «Элите» космические битвы шли в трехмерном пространстве, была реалистичная торговля, огромная вселенная для путешествий, и при этом игра занимала столько же памяти, сколько требуется небольшому документу в редакторе Microsoft Word. Как и многие другие достижения эпохи электронных компаний, эта революционная игра была создана двумя студентами во время летних каникул.
Четверть века спустя индустрия компьютерных игр ждала появления нового блокбастера – Duke Nukem Forever. Это продолжение старого хита создавалось совсем не так. Уже на первом этапе над проектом, который потребовал 12 лет и $20 млн, работали 35 человек. В мае 2009 г. проект был закрыт, так и не завершившись. (Когда эта книга шла в типографию, вновь заговорили о том, что разработку игры решено продолжить.)
Если даже игра Duke Nukem Forever является исключением, все равно проекты по созданию современных игр куда масштабнее, дороже, сложнее и труднее для управления, чем проекты десятилетней давности. Геймеры с нетерпением ожидают «Элиту-4» с того момента, когда в 2001 г. появились слухи о ее разработке. Но они ждут ее до сих пор.
За пределами компьютерной сферы эта тенденция проявляется еще сильнее. Те £10 000, в которые обошлась разработка «спитфайра», сегодня эквивалентны менее чем $1 млн. Невидимый для радаров истребитель американских ВВС F-22, разработанный группой «Сканк уоркс» компании Lockheed, стал не менее революционным самолетом другой технологической эры. Но государству пришлось выделить на него $1400 млн в нынешних ценах, плюс аналогичная сумма была потрачена самой компанией Lockheed Martin и компанией Boeing только лишь на то, чтобы создать прототип. При этом на то, чтобы самолет вступил в строй, ушло четверть века.
Распространение айфонов и приложений для Android скрывает одну неприятную правду, а именно – инновации стали появляться медленнее, труднее и требовать больше денег, причем во многих случаях они не оправдывают наших ожиданий. Прочитайте доклад, подготовленный в 1967 г. влиятельным футуристом Германом Каном, и вы узнаете, что в 2000 г., как ожидалось, мы должны были летать на персональных платформах, не страдать от похмелья, использовать настолько дешевое электричество, что его можно было бы даже не измерять с помощью счетчиков, и освещать города с помощью искусственных лун. Кан не был пустым фантазером. Он оказался точен в своих предсказаниях, касавшихся средств связи и компьютеров. Он совершенно верно предугадал появление наладонных коммуникаторов, цветного фотокопирования и перевода финансовых транзакций в цифровую форму. Но это именно те сферы экономики, где процветает плюрализм.
Еще одним сектором экономики, в котором, похоже, инновациям не будет конца, во времена Кана были дальние полеты гражданской авиации. Но кто мог в конце 1960-х гг., когда был создан Boeing 747, подумать, что эта модель будет оставаться основным средством перевозки пассажиров в течение более чем 40 лет? Если бы мы тогда спросили людей, часто летавших в командировки, что будет самым главным нововведением на транспорте в 2000-х гг., они, без сомнения, ответили бы, что это будут реактивные ранцы или летающие машины. Но пока что, полвека спустя, единственным нововведением является регистрация на рейс через Интернет.
Конечно, автомобили стали комфортнее и безопаснее, но по основным параметрам они недалеко ушли от своих собратьев 1970 г. выпуска. Управляемая термоядерная реакция уже 30 лет находится в 30 годах от нас. Китай основывает свою стремительно растущую экономику на угольных электростанциях, тогда как такие чистые технологии, как использование энергии солнца или ветра, остаются чрезвычайно дорогостоящими и применяются крайне редко. Что касается фармацевтической промышленности, то количество высокоэффективных лекарств за последние 10 лет не увеличилось, а, наоборот, с 2007 г. стало сокращаться. Количество новых лекарств, ежегодно утверждаемых в США, тоже резко пошло на спад.
За последние несколько десятилетий в лидирующих экономиках мира количество людей, занятых в научных исследованиях и разработках, резко возросло, однако роста производительности не происходит. Да, патентов регистрируется больше, однако их количество в пересчете на одного ученого или на один доллар выделенных на науку средств постоянно сокращается. У нас могут быть процветающие университеты и огромные армии работников науки, но от этого новых идей не становится больше.
Это особенно тревожит потому, что мы надеемся на то, что все наши проблемы будут решены с помощью новых технологий. Рассмотрим изменение климата. Бьорн Ломборг, известный как эколог-скептик, считающий, что мы зря беспокоимся по поводу климатических изменений, вместо того чтобы думать о сохранении чистоты воды или о борьбе с малярией, утверждает, что мы должны тратить в 50 раз больше средств на исследования в области чистых энергетических технологий и использования энергии Земли. Если этого требует человек, который считает излишней тревогу по поводу климатических изменений, то это означает, что мы вступаем в мир, в котором мы слишком полагаемся на новые технологии.
5. Проблемы с патентами
Естественно, решения нужно искать на рынке, где бесчисленное количество фирм конкурирует за то, чтобы превратить новые идеи в прибыль. И этим занимаются все – от стартап-компаний до таких фабрик инноваций, как Intel, General Electric и GlaxoSmithKline. Как мы могли убедиться, рынок отличается исключительной инновационностью, поскольку существует серьезная конкуренция за то, чтобы вывести на него сверхдешевые идеи, например программное обеспечение.
Однако когда речь заходит о сложных и дорогих инновациях, которые с каждым днем становятся все более необходимыми, рынок продолжает надеяться на помощь правительства в виде охраны патента. Но при этом не всегда ясно, способствуют ли патенты появлению инноваций, в которых мы по-настоящему нуждаемся.
В целом идея выглядит вполне здравой: патенты стимулируют изобретателей, обеспечивая им монополию на использование их идей в расчете на то, что стоимость такой монополии полностью окупится инновациями. Но поддерживают ли патенты нужный баланс или нет – этот вопрос остается открытым. Патенты дискредитировали себя тогда, когда стали появляться совершенно абсурдные вещи. Например, патент США № 60004596, выданный на «запакованный сэндвич без корочки», или патент № 6368227, выданный на «метод качания на качелях» пятилетнему малышу из Миннесоты. Такие легкомысленные патенты сами по себе не приносят особого вреда, но они много говорят о системе, которая выдает патенты на идеи, которые либо не новы, либо почти не требуют научных усилий.
