Тим Харфорд - Через поражения – к победе. Законы Дарвина в жизни и бизнесе
Что сделал Капеччи? Он, нарушив свои обещания, почти все полученные деньги сразу направил на реализацию третьего проекта. Позже Марио вспоминал, что с его стороны это было рискованным шагом, потому что, если бы в первые три-пять лет он не получил значимых результатов, на которых настаивал институт, финансирование сразу прекратилось бы. А без положительной резолюции института найти другие источники финансирования было бы невозможно, и его карьера на этом закончилась бы, его ассистенты стали бы искать новое место работы, а лабораторию пришлось бы закрыть.
В 2007 г. Марио Капеччи была присуждена Нобелевская премия по медицине за работу над генами мышей. Незадолго до этого экспертный совет института, решивший продолжить финансирование, сказал: «Мы очень рады, что вы поступили вопреки нашей рекомендации».
7. «…даже если это грозит неизвестностью или не исключает возможность неудачи»
Мораль этой истории не в том, что мы должны восхищаться упрямыми гениями, хотя они, без сомнения, достойны восхищения. Она в том, что мы не должны требовать, чтобы все гении были упрямыми. Сколько важнейших научных и технических достижений не увидели свет не потому, что их авторы не обладали научным видением, а потому, что они не были бунтарями, как Марио Капеччи!
Но прежде чем спускать собак на Национальный институт здравоохранения, продемонстрировавший недостаток воображения, представим на миг, что вы и я сидим с чистым листом бумаги и пытаемся разработать систему распределения огромных средств – денег налогоплательщиков – между исследователями. Это довольно ответственная задача. Конечно, мы должны иметь ясное описание каждого проекта. У нас должно быть мнение экспертов, чтобы мы могли убедиться в том, что каждый проект научно обоснован. Мы захотим узнать, проводил ли заявитель или иной уважаемый ученый исследования в данном направлении и получены ли предварительные результаты. И мы, разумеется, захотим раз в несколько лет получать отчеты о промежуточных результатах.
Мы только что описали вполне разумную, рациональную систему, которая пыталась не позволить Марио Капеччи проводить опыты с генами мышей.
Рациональная, экспертная оценка проектов по их результатам, используемая Национальным институтом здравоохранения, – это способ обеспечивать устойчивый поток высококачественных, безошибочных научных исследований. Но этот способ не позволяет финансировать покупку «лотерейных билетов», выигрыш на которые – в виде революционных научных открытий – выпадает крайне редко. Это система финансирования, стремящаяся избежать риска и направленная больше на предупреждение неудач, чем на достижение успеха. Такое отношение к финансированию совершенно понятно с точки зрения любой организации, особенно когда речь идет о финансировании из средств налогоплательщиков. Но такая система не умеет рисковать. Было бы неправильно ожидать, что люди типа Марио Капеччи будут ставить на карту свои карьеры ради научной идеи потому, что мы все не хотим рисковать.
К счастью, модель, которую использует Национальный институт здравоохранения, не является единственным способом финансирования медицинских исследований. Институт Говарда Хьюза, крупный благотворительный центр медицинских исследований, созданный эксцентричным миллиардером, имеет специальную программу, которая прямо настаивает на том, чтобы «исследователи рисковали, шли неизведанными путями, даже если это грозит неизвестностью или не исключает возможность неудачи». Однако чтобы получить средства в Институте Говарда Хьюза, необходимо убедить его экспертов в том, что проект достаточно «рискован».
Институт Хьюза поддерживает отдельных людей, а не конкретные проекты, считая, что это дает ученым больше свободы и позволяет им адаптироваться к новой информации и вести исследования в любом направлении, не оправдываясь перед экспертным советом. (Генерал Макмастер, конечно, не стал бы возражать против возможности адаптироваться к изменяющимся местным условиям.) Институт не требует подробного описания проекта. Вместо этого предпочтение отдается краткому описанию идеи и примеру, содержащему наилучшие научные результаты, полученные заявителем. Исследователи иногда даже удивляются тому, что средства предоставляются почти безо всяких ограничений на их использование.
Это не значит, что Институт Хьюза не требует результатов, но он трактует понятие «научные результаты» достаточно свободно, поскольку сам проект изначально не определялся. Если представители института видят, что усилия исследователя не проходят даром, то финансирование его работы автоматически продлевается еще на пять лет. Лишь по истечении 10 лет отсутствие результатов может привести к прекращению финансирования. Но даже в таком случае оно не прекращается сразу, а постепенно сокращается, что дает исследователю возможность найти альтернативные источники финансирования и не увольнять сотрудников, а также не закрывать лабораторию.
Такой подход выглядит исключительно правильным, если мы говорим о таких ученых, как Марио Капеччи. Но действительно ли система, практикуемая Институтом Хьюза, более прогрессивна, чем система Национального института здравоохранения? Быть может, она порождает множество дорогостоящих ошибок и позволяет ученым расслабляться, поскольку финансирование все равно гарантировано?
Все возможно. Именно поэтому три экономиста – Пьер Азуле, Густаво Мансо и Джошуа Зивин – проанализировали данные по Национальному институту здравоохранения и Институту Хьюза, чтобы понять, как влияют на науку два принципа финансирования научных работ. Они сравнили результаты ученых, получавших средства по программам Института Хьюза, с работой лучших ученых, которые получали гранты от Национального института здравоохранения. Для подбора ученых одного уровня экономисты применили специальный статистический метод.
Сравнение, проведенное Азуле, Мансо и Зивином, показало, что предоставляемые с меньшим количеством оговорок средства Института Хьюза расходовались на более важные, необычные и определяющие науку исследования. Ученые, финансировавшиеся из средств Института Хьюза, не отличались более совершенной подготовкой, чем их коллеги, получавшие деньги от Национального института здравоохранения, но смогли опубликовать на основе своих исследований в два раза больше часто цитируемых статей. Они чаще получали научные награды и готовили молодых ученых, которым тоже присуждались премии. Их работы оказались более оригинальными, они ввели в научный оборот больше «ключевых слов», чаще открывали новые области исследований и их чаще цитировали в работах, лежащих за пределами узкой области их интересов.
Среди исследователей, поддержанных Институтом Хьюза, неудачников тоже больше; многие научные работы не цитировались никем. Но в этом нет ничего удивительного, поскольку программа Национального института здравоохранения направлена на минимизацию неудач, а по-настоящему оригинальные исследования без неудач не обходятся.
Неудачи инновационных исследований стоят своих денег. Мы не ожидаем, что все лотерейные билеты выиграют, но когда хотим использовать все шансы на выигрыш, то билет все-таки покупаем. На жаргоне статистики это означает, что кривая отдачи от инновационных исследований загнута резко вверх. Большое количество небольших неудач с лихвой окупается несколькими гигантскими успехами. А стремление избежать всяких рисков, характерное для Национального института здравоохранения, не позволяет финансировать многие по-настоящему значимые идеи.
Неудивительно и то, что бюрократия, которой доверено расходование миллиардов долларов из средств налогоплательщиков, больше всего заботится о том, чтобы минимизировать убытки и максимизировать прибыль. Поэтому метод, которым пользуется Национальный институт здравоохранения, вполне обоснован. Вспомните работу Стюарта Кауфмана и Джона Холланда, в которой показано, что идеальный способ нахождения пути при меняющемся ландшафте возможностей – это сочетание шажков и спекулятивных скачков. Национальный институт здравоохранения финансирует детские шажки. А кто финансирует спекулятивные прыжки? Медицинский институт Говарда Хьюза, который каждый год инвестирует значительные суммы, но они составляют только одну двадцатую процента всего бюджета, выделяемого на научные исследования и разработки. Институт Хьюза не единственный в своем роде, но основная часть научных исследований и разработок – это либо коммерциализация открытий, не допускающая свободы мышления, либо целевое использование грантов, выделяемых по принципу Национального института здравоохранения. Экспериментальные скачки не финансирует почти никто.
Нам нужно, чтобы чиновники брали пример с начальника штаба королевских ВВС Британии, который в 1930-е гг. писал: «Компании не хотят рисковать своими деньгами и вкладывать средства в весьма сомнительные предприятия по конструированию чего-то нового. Если мы хотим серьезно относиться ко всему новому… мы должны создавать стимулы для этого». Именно при таком отношении появляются по-настоящему значимые идеи. Но, к сожалению, такие чиновники встречаются редко.
