Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире
В Японии, Корее и на Тайване многие фермеры разбогатели после Второй мировой войны именно благодаря переводу земли в другую категорию, как это произошло с Нисиямой Коичи, крестьянином из провинции Ниигата, который стал миллионером, продав часть своей земли девелоперу. В Китае такого не происходит. Здесь если крестьяне теряют свою землю, то обычно получают компенсацию ниже уровня, обеспечивающего независимое существование, а большие доходы от перевода земель разделяются между местными налоговиками и коррупционерами.
Тенденция к обездоливанию крестьянства продолжала нарастать в течение десятилетия, в основном потому, что центральное правительство никогда не увязывало финансирование регионов с возлагавшейся на них ответственностью за социальное обеспечение населения. В последние годы Пекин урезал права местных властей облагать крестьян налогами, но не возместил выпадающие доходы за счет государственных субсидий. В результате местные власти вынуждены делать займы через учрежденные ими же внебюджетные компании{521}.
Когда же для выплат по долгам за взятые кредиты недоставало денег от бизнеса, которым управляли местные власти, они обращались к продаже фермерской земли. Посредники сосредоточились в основном на конверсии и продаже семейных ферм под недвижимость и предприятия. Но быстро набирает силу и сдача бывших фермерских наделов в аренду товарному агробизнесу. Аграрным корпорациям разрешена долгосрочная аренда земли, находящейся в коллективной собственности, без необходимости превращать ее в государственную. Провернуть такую операцию местным властям гораздо легче, хотя это часто становится первым шагом к последующей конверсии земли и ее продаже. Агробизнес платит не только за аренду, но и, в отличие от фермеров, еще и налоги местным властям.
Согласно наиболее авторитетным независимым исследованиям, за последние 10 лет почти 40 % деревень сталкивались с передачей земли на несельскохозяйственные нужды и почти в 25 % деревень семейные участки превращались в крупномасштабные агрохозяйства{522}.
Темпы изъятия земли сильно выросли с начала 2000-х гг., когда Пекин начал ограничивать прямое налогообложение фермеров местными властями. С 2010 г. каждая десятая деревня в Китае ежегодно теряла часть своих земель, обычно против желания самих крестьян. В среднем за один раз изымается примерно 35 га, что составляет в совокупности около 100 семейных наделов. Возрастает число товарных ферм, площадь которых измеряется тысячами гектаров{523}.
Пора ожесточить сердца
[8]
Оправдано ли интересами общего развития экономики страны, по меркам Северо-Восточной Азии, столь несправедливое обращение Китая со своими фермерами? Похоже, что нет. Обычно крестьяне вынуждены уступать свои наделы под давлением местных властей, получая за это компенсацию, – в 2010 г. она составляла в среднем 13 000 юаней ($ 1900). Поскольку средний возраст фермеров составляет сорок с чем-то лет, то в среднем им остается жить еще лет тридцать, так что эта сумма соответствует 430 юаням в год, или 140 кг шлифованного риса по текущим ценам. Выплаты не хватает на удовлетворение пищевых потребностей даже двух человек. Однако у подавляющего большинства крестьян есть дети, работающие в городах{524}. Вот им-то и приходится возмещать разницу между компенсацией за конверсию земли и средствами, необходимыми родителям для жизни. Фермеры, потерявшие землю, вынуждены искать побочный заработок, но многие из них слишком стары, чтобы трудиться полный рабочий день.
Размежевание города и деревни в китайском государстве несправедливо, социально ущербно и все же не является неустранимым с точки зрения дальнейших перспектив экономического развития. Аграрный сектор выполнил свою функцию развития, подготовив экономический подъем, и продолжает кормить страну. Пока в ответ на перепланировку и конверсию земельных наделов не возникает массовых беспорядков, основная проблема для правительства на ближайшие годы будет состоять в том, что подъем товарного агробизнеса приведет к сокращению производства основных продуктов питания. Помимо того что крупный агробизнес подменяет урожайность прибыльностью, он еще и не культивирует главные пищевые культуры, такие как рис и пшеница. Вместо этого он специализируется на высокоприбыльных культурах – овощах, травах и цветах, частично в целях экспорта. По мере исчезновения семейного фермерства импорт основных продуктов питания в Китай начинает быстро нарастать, хотя пока еще с низкого уровня. Но однажды в Пекине забьют тревогу по поводу продовольственной безопасности, ведь КПК давно и вполне обоснованно испытывает страх перед попаданием страны в зависимость от экспорта продовольствия.
Скорее всего, на конверсию фермерских наделов в агробизнес будет наложен запрет. Однако до тех пор, пока не решится проблема с финансированием местной власти, налоговое давление на фермеров (и перечисляющих им деньги потомков) сохранится. Многострадальным китайским крестьянином многие века помыкали его городские хозяева. А ведь именно благодаря его поддержке коммунисты совершили революцию. Оставленный в покое на время между Второй мировой войной и началом коллективизации в 1956 г., он сотворил короткий бум производства, о котором старые китайцы до сих вспоминают как о «золотом веке». После разных маоистских пертурбаций в 1980-е именно крестьянин отвел Китай от края пропасти, активизировав сельхозпроизводство в период, когда самый конкурентоспособный бизнес в стране создавался именно в сельской местности. Там в 1980-е гг. возникли ныне такие огромные компании, как производитель внедорожных автомобилей Great Wall Motor (ныне ведущий китайский экспортер автомобилей), ведущий производитель автомобильных комплектующих и запчастей Wanxiang, производитель модных безалкогольных напитков Wahaha и изготовитель систем кондиционирования воздуха Broad Air Conditioning, известный своей заботой об окружающей среде{525}.
Ну а потом, когда на той же стадии экономического развития своих государств крестьяне в Японии, Южной Корее и на Тайване привыкали к полноприводным автомобилям и отдыху на приморских курортах, китайские местные власти начали отнимать у крестьян землю для покрытия бюджетного дефицита и удовлетворения жадности сельского начальства. А центральное правительство, не захотевшее адекватно финансировать провинции, смотрело на все это и приговаривало: «Как вам не стыдно!» И вот снова китайский фермер возвращается к своей привычной жизни, чтобы, как гласит китайская поговорка, «питаться горечью»{526}.
