Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире
Начиная с 1978 г. Китай установил впечатляющий рекорд по скорости экономического развития, став после Японии еще одной страной Восточной Азии, вызвавшей у Западной Европы и Северной Америки чувство восхищения наряду с озабоченностью. За три десятилетия экономика страны вырастала ежегодно в среднем почти на 10 % (примерно так же росла экономика и в Таиланде, но на протяжении только 10 лет, предшествовавших азиатскому финансовому кризису){512}.
В качественном измерении сельское хозяйство Китая не достигло уровня Тайваня. Точно так же он отстает от Южной Кореи по скорости и глубине промышленной модернизации. И не сравнялся с Японией в перестройке многих технологических процессов. Но поскольку Китай такой большой по размерам территории и населения и, того хуже, не является союзником Запада, то с 1978 г. он не перестает поражать мир. И есть ли вообще пределы его экономическому развитию?
Все пути развития ведут в деревню
Сельское хозяйство, пожалуй, самый простой элемент китайского пазла развития. Начиная с конца 1970-х гг. Китай ушел от коллективизации, граничившей уже чуть ли не с геноцидом, и разрешил домохозяйствам обрабатывать небольшие участки. После предания голодной смерти 30 млн преимущественно сельских жителей вследствие коллективизации и политики автаркического развития в 1958–1960 гг., известной под названием «Большой скачок», в начале 1980-х страна смогла увеличить объем сельхозпроизводства более чем на треть, просто разрешив бедным крестьянам заниматься огородничеством. (Это было, конечно, повторением 1950-х гг., когда, по мнению ряда ученых, производство зерна выросло на 70 % в первом усеченном периоде семейного фермерства под руководством коммунистов{513}.)
Страна получила 305 млн т зерна в 1978 г., еще в условиях коллективного сельского хозяйства, и 407 млн т в 1984 г., когда почти вся земля была отдана семейному сельхозпроизводству со средним размером обрабатываемого участка чуть более одной трети гектара{514}.
Восстановление семейного сельхозпроизводства отнюдь не входило в планы КПК в 1978 г., когда Дэн Сяопин пришел к власти. Вместо этого партийное руководство, признавая, что большие коммуны, состоящие из сотен семей, были неэффективны и крайне непопулярны, предполагало просто их немного уменьшить. Тогда сами крестьяне, поддержанные рядом прогрессивных региональных партийных функционеров, объявили свои семьи коллективными предприятиями и сделали семейное фермерство свершившимся фактом. Как признал Дэн Сяопин в своей многословной автобиографии, «именно крестьяне придумали систему подрядной ответственности своих хозяйств, привязав вознаграждение к выработке»{515}. Это было достаточно вольным изложением реальной ситуации, когда на деле крестьяне сначала должны были продать часть урожая государству по фиксированной цене (чтобы оно могло кормить городское население задешево) и только потом – продавать остатки по рыночным ценам.
В конце 1990-х гг. производство зерна в Китае превзошло 500 млн т, несмотря на передачу значительной части сельхозугодий под коммерческое и бытовое использование, что отчасти компенсировалось переводом оставшихся маргинальных земель под сельхозпроизводство. И несмотря на всевозрастающую передачу сельхозугодий под выращивание незерновых культур и животноводство.
Сельское хозяйство поддерживалось агрономическими консультациями, заимствованными из практики стран Северо-Восточной Азии, обучением сельских жителей («повышение квалификации») и предоставляемыми государством услугами по хранению и маркетингу сельхозпродукции. В отличие от стран Юго-Восточной Азии, частные торговцы и кредиторы в Китае не могли монополизировать получение прибылей от сельхозпроизводства и тем самым подорвать стремление крестьян к его наращиванию. Сегодня урожаи риса в Китае находятся на уровне государств Северо-Восточной Азии и относятся к числу самых высоких в мире. То же самое можно сказать и о пшенице, чья урожайность более чем на 50 % превышает показатели крупномасштабного фермерства США{516}.
Сейчас китайское семейное фермерство переходит и к выращиванию товарных культур, требующих дорогостоящего оборудования. О таких культурах обычно, но ошибочно говорят, что они требуют масштабного призводства. Однако китайский тростниковый сахар выращивают, как и на Тайване, на маленьких фермах с урожаями, гораздо превосходящими урожаи на плантациях Филиппин и других стран Юго-Восточной Азии, несмотря на менее благоприятные почвенные и климатические условия. В Китае большую часть сахара производят в провинции Гуанси на юго-востоке страны. После возвращения к семейному фермерству в 1978 г. национальное производство сахара быстро выросло к 1985 г. в 2,5 раза. Сегодня урожаи сахарного тростника составляют около 75 т с гектара, немного меньше, чем на Тайване, однако на 40–50 % больше, чем на филиппинском острове Негрос{517}. Для глубокой вспашки китайские фермеры совместно нанимают или берут в лизинг большие трактора. Государство же гарантирует им, что стимулирование к производству не будет подорвано монопсонией закупщиков сахарного тростника, т. е. сахарными заводами.
Согласно условиям вступления Китая в ВТО в 2001 г., он снизил ввозные пошлины и ограничения в квотах на импорт сельскохозяйственной продукции до уровня, гораздо более низкого, чем это было в Японии, Южной Корее и на Тайване на аналогичных стадиях развития. Тем не менее после этого лишь одна сельскохозяйственная культура переживала импортный бум – это соевые бобы, чей объем импорта вырос с $ 3 млрд в 2001 г. до $ 25 млрд в 2010 г. В связи с этим интересно отметить, что урожайность китайской сои, посевы которой сосредоточены в северной провинции Хэйлунцзян, зависит главным образом от больших государственных ферм, а не от малых семейных. После реформ 1978 г. было решено все-таки сохранить в этой провинции несколько крупных коллективных хозяйств. В результате Китай пытается состязаться с международными крупномасштабными производителями сои (в основном американскими) и в лучшем случае оказывается на втором месте{518}. В 2010 г. ввезенные в страну 55 млн т соевых бобов составили 90 % всего китайского импорта зерновых (статистика учитывает соевые бобы как «зерно»). Что же касается риса и пшеницы, при выращивании которых структура семейного фермерства наиболее продуктивна, то импорт этих культур составлял в том же году лишь 400 000 т и 1,2 млн т соответственно, что меньше 0,5 % внутреннего потребления зерновых. При нынешнем состоянии экономики и уровне доходов в Китае глобальные крупномасштабные производители риса и пшеницы не могут состязаться на внутреннем рынке с китайскими семьями, обрабатывающими свои участки.
