Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире
Расчистка была проведена помощниками Томи Винаты, предпринимателя, связанного с военными и контролировавшего в Джакарте, как полагали в народе, значительную часть игорного бизнеса, порочных услуг и рэкета. Владельцами этого гигантского участка стал сам Вината в компании с армейским пенсионным фондом. Здесь Томи построил огромную новую фондовую биржу, офисные здания для брокеров, еще несколько банков и новую штаб-квартиру для своего собственного банка. Весьма показательно, что и Всемирный банк перевел свои операции в принадлежащий Винате SCBD. За зданием фондовой биржи новый хозяин воздвиг самый большой, по его утверждению, ночной клуб в мире – Bengkel Night Park Entertainment Centre, рассчитанный на 15 000 посетителей{491}. ВИП-посетителям предлагали стриптиз с полным раздеванием и широкий ассортимент наркотиков, ничем не уступавший Нью-Йорку или Лондону. Джакарта была готова принять крупный финансовый капитал.
Прокладывая дорогу к своему «Банковскому переулку», Вината вкладывал свой процентный доход в уже котируемый бизнес, применяя так называемый «листинг с заднего входа». Иначе говоря, он привлекал капитал путем продажи новых акций, а потом распределял их частично среди активов своего SCBD, выставляя к торговле на бирже акции другой дочерней фирмы{492}. В 1989 г. фондовая биржа Джакарты стала самой быстрорастущей в мире, а другие предприниматели старались не отставать от Винаты в финансовой креативности.
Старший из наследников второй по значимости бизнес-династии в Индонезии Соерьяджайя в мае 1989 г. выкупил крошечный частный банк и стал предлагать высокие процентные ставки для вкладчиков, получив в течение двух лет 150 000 вкладов и сводный баланс в $ 1 млрд{493}. Частный банк семьи бывшего главы нефтяной отрасли Ибну Сутово выпустил высокодоходных офшорных коммерческих бумаг на $ 1 млрд{494}. К середине 1990-х гг. все крупные бизнес-группы имели по одному-два банка, и впервые после обретения страной независимости частные банки составили основную часть активов банковской системы{495}. «Банковский переулок» гудел как улей, и теперь наконец все были счастливы – и Томи Вината, и «Мафия из Беркли», и МВФ со Всемирным банком.
Gimme shelter
[7]
Проблема была в том, что, несмотря на дерегулирование, не появилось ничего, что могло бы направить финансовую систему Индонезии в сторону более полезного для развития или устойчивого кредитования. Экономисты, представлявшие «Мафию из Беркли», МВФ и Всемирный банк, считали, что у Индонезии существует лишь небольшой дефицит торгового баланса – намного меньше, чем, например, в Таиланде. В 1996 г. он составлял всего 3,5 % ВВП, так что экономика была в хорошей форме. Однако бóльшую часть экспорта составляли не отличавшиеся постоянством операции по переработке товаров транснациональных корпораций. Однако в середине 1990-х гг. они соблазнились более дешевой рабочей силой, более развитой инфраструктурой и лучшей организацией снабжения в прибрежных провинциях Китая. Правительство Индонезии сделало крупнейшим отечественным предпринимателям запоздалое предложение производить больше товара на экспорт. Но достичь удалось немногого: Лием Соей Лионг открыл производство обуви и игрушек, а семейство Соерьяджайя начало поставлять аккумуляторы, свечи зажигания и двигатели для автомобилей Toyota, собранные из японских комплектующих{496}. Такие проекты не предполагали серьезного технологического прогресса и не могли претендовать на выделение кредитов для экспорта.
Судражад Дживандоно, управляющий Центральным банком в преддверии кризиса, утверждает, что переучет векселей для экспортеров «был не особо нужен», потому что большинство экспортных товаров производилось малыми предприятиями, которые финансируют сами себя{497}. Это означало, что Индонезия так и не усвоила самый главный урок, преподанный Северо-Восточной Азией касательно управления финансовой системой: правительства должны использовать свой контроль над деньгами, чтобы привлекать и заманивать ведущих предпринимателей в обрабатывающую промышленность и на международные рынки.
Эмиль Салим, один из пяти первых членов «Мафии из Беркли», возражает на это, что использование экспортных субсидий приводит к ответным мерам со стороны торговых партнеров. «Они будут мстить», – утверждает он{498}. Но пример Японии, Кореи, Тайваня, а теперь и Китая свидетельствует: торговые отношения не так просты и симметричны, как подразумевают слова Салима. Потребовалось очень долгое время, чтобы нечто похожее на месть со стороны предпринимателей проявилось в первых трех странах, да и в Китае мы этого не видим. Более того, действовать, исходя из убеждения, что методы, сослужившие добрую службу другим, не годятся для вас, все равно что, перефразируя Фридриха Листа, отпихивать лестницу, по которой вы поднялись вверх.
В 1990-х гг. Индонезия предстала наглядным примером того, что происходит с дерегулированным финансовым рынком в развивающихся странах при отсутствии экспортной дисциплины. Зловещие симптомы катастрофы начали появляться вскоре после принятия пакета реформ Сумарлина в октябре 1988 г. В 1992 г. Bank Summa, основанный старшим сыном семьи Соерьяджайя, рухнул, оставив после себя долги почти на $ 800 млн. Кредитный портфель Summa, создававшийся в течение всего двух лет, превосходно отражал происходившее во многих банках страны. На растущем рынке недвижимости Эдвард Соерьяджайя купил большие земельные участки в Джакарте, Сурабайе и Бандунге, шесть роскошных отелей, а также различную недвижимость в Сингапуре и Вьетнаме{499}. Недвижимость составляла бóльшую часть активов Bank Summa. Затем, однако, процентные ставки выросли, рынок недвижимости подвергся коррекции, и банк обанкротился. Семье Соерьяджайя пришлось продать главные активы в своем конгломерате (это была вторая по величине бизнес-группа страны), чтобы обеспечить выплаты вкладчикам. В начале 1993 г. Summa была закрыта.
В 1994 г. обанкротился государственный банк Bapindo, только что переехавший в новый финансовый район Томи Винаты. Эдди Тансил, совмещавший в себе бизнесмена с аферистом, присвоил бóльшую часть из $ 520 млн, лежавших в этом банке, – он был в состоянии делать там займы, используя письма поддержки от Томми Сухарто и двух правительственных министров. Бросается в глаза, что по контрасту с Северо-Восточной Азией, где средством для обеспечения банковского кредита был экспортный аккредитив, Тансил в Индонезии умудрился получить деньги в качестве аванса для обеспечения предварительной отгрузки импортных товаров, которые он даже не заказывал{500}. Жена Тансила выразила дух времени, когда появилась в суде в ярко-красном платье с большим знаком доллара спереди. Тансил был на короткое время заключен в тюрьму, затем сбежал, оставив своему старшему брату Хендра Рахарджья два частных банка в Индонезии. Они оба обанкротились в результате азиатского кризиса, а Рахарджья в 2002 г. заочно приговорили к пожизненному заключению за мошенничество, вследствие которого Центральный банк потерял более $ 200 млн. Особенно впечатляет то, что одной и той же семье удалось грабить и уничтожать как государственные, так и частные банки{501}.
