Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире
Очередное предупреждение о надвигающемся кризисе прозвучало, когда банк Pacific, принадлежавший Сутово, стал не в состоянии обслуживать свой $ 1 млрд в офшорных коммерческих бумагах. Дерегулирование позволило этому банку продать краткосрочные 270-дневные облигации, которые в Соединенных Штатах выпускаются только «голубыми фишками». Симптоматично, что в условиях незрелого рынка Восточной Азии продать такие бумаги способен бизнес, управляемый семейством с 30-летним стажем мошенничества и бесхозяйственности. Доверчивыми покупателями этих акций были в основном другие недавно дерегулированные азиатские банки.
В 1996 г. Центральный банк Индонезии стал уже настолько обеспокоен ситуацией в стране, что публично объявил: 70 коммерческих банков превысили законодательно установленные лимиты по кредитам в пользу аффилированных лиц{502}. Но ничего не изменилось. Банкиры уже действовали, исходя из убеждения, что эти лимиты нарушаются всеми. Предоставление займов для инвестиций во внутренние непроизводственные сферы, главным образом в недвижимость, продолжались до тех пор, пока во второй половине 1997 г. у финансовой системы не сорвало крышку. После того как в июле был введен плавающий курс тайского бата, иностранные кредиторы перестали пролонгировать краткосрочные кредиты в регионе. Произведенного этим эффекта оказалось более чем достаточно, чтобы вызвать глубокий кризис.
Кавалерия возвращается
Когда грянул кризис и на подмогу позвали МВФ, у экспертов фонда не нашлось никаких разумных идей о том, что следует предпринять. Они оказались в положении доктора Франкенштейна, ведь именно благодаря их политике дерегулирования появилась на свет эта новая разновидность финансовых монстров. Расточительным правительствам стран Латинской Америки, как и тайской администрации, МВФ в свое время предписал сокращение бюджета и высокие процентные ставки. Однако главной проблемой региона были не государственные бюджеты, а спекулятивная лихорадка частного сектора, вызванная дерегулированием финансов и отсутствием эффективной политики в области развития. Меры жесткой экономии, предложенные МВФ, просто душили реальную экономику.
Финансовое дерегулирование привело к буму незастрахованных краткосрочных внешних займов со стороны банков и крупных фирм, не экспортировавших свою продукцию. Сумма таких кредитов в Индонезии за полтора года до кризиса удвоилась, и, поскольку заемщики боролись за доллары, чтобы окупить займы, они опустили курс индонезийской рупии ниже разумных пределов{503}. Обменный курс, упавший с 2500 рупий за доллар в июле 1997 г. до 14 000 в июле 1998 г., означал коллапс возможностей по приобретению импорта, в том числе сырья и материалов, необходимых преобладавшим в Индонезии мелким производителям. Распад банковской системы заставил производственные компании с отчаяния обратиться к бартерным сделкам. Существовала также физическая нехватка контейнеров для экспорта товара с Явы, поскольку прибывало их слишком мало, а на месте они не изготавливались. Объем экспорта Индонезии, составлявший в июле 1997 г. $ 4,2 млрд, в марте 1998 г. упал до $ 1,4 млрд.
Цена преждевременного финансового дерегулирования оказалась очень высокой. Многие фирмы-производители так никогда и не оправились от кризиса. Объем экономики сократился на одну пятую, вследствие чего 15 млн человек потеряли свои рабочие места. Лишь спустя больше года после начала кризиса правительство Индонезии (как и тайское) начало сомневаться в правильности рекомендаций МВФ и вновь стало вкладывать деньги в экономику. Но даже после этого шага Индонезия не могла вплоть до 2005 г. восстановить тот уровень ВВП на душу населения, какой у нее был в 1996 г.{504} К тому времени, когда «Банковский переулок» перестал быть таковым, 50 финансовых учреждений были закрыты, 26 взяты под контроль Индонезийского агентства по реструктуризации банков (Indonesian Bank Restructuring Agency, IBRA), 12 национализированы, а четыре из семи государственных банков подверглись слиянию{505}.
МВФ все-таки нашел способы для реструктуризации финансовой системы страны. Частично это было условием предоставления пакета финансирования в объеме $ 23 млрд, организованного МВФ, что позволило стабилизировать кризис и заверить иностранных кредиторов, подпитывавших кредитный загул, что они получат свои выплаты в полном объеме. Удалось сохранить три важных государственных банка, но их деятельность была затруднена постоянным отсутствием льготного кредитования и полностью дерегулированными процентными ставками. Все крупные частные банки были проданы иностранным инвесторам. В частности, BCA, банк «дядюшки» Лиема, сначала попал в руки американского хедж-фонда, а позже был выкуплен индонезийским табачным магнатом Буди Хартоно, при этом часть руководящих должностей в нем по-прежнему занимают иностранцы{506}.
В конечном счете банковскую систему удалось реструктуризовать таким образом, что она стала выдавать займы с неохотой, дорого и с уклоном в потребительское кредитование. Это приносило превосходные прибыли для BCA и иностранных банков, но в целом сложившаяся система является, вероятно, наименее благоприятной для промышленного развития Индонезии с момента получения страной независимости в 1949 г. Посткризисная финансовая система до сего времени обеспечивает безопасность государства, но крайне далека от его нужд.
Горькая финансовая правда
Главный вывод финансовой истории Восточной Азии состоит в том, что в этом регионе были испробованы все возможные подходы как к денежно-кредитной политике, так и к управлению финансовой системой, однако объект воздействия финансов играет намного более важную роль, чем финансовые схемы сами по себе. В отличие от того, что утверждают многие экономисты, финансист не является решающим элементом в пазле экономического развития{507}. Будучи действующим лицом процесса развития, он определяется окружающей экономической средой и реагирует на нее. Задача правительства – сформировать правильную среду и решить, на какие цели направить финансирование.
Ключом к успеху является контроль. Успешно развивающееся государство ориентирует финансовые институты на проведение необходимой сельскохозяйственной политики и экспортно ориентированной политики поддержки «молодой промышленности». Государство также не позволяет финансам искать альтернативные возможности за рубежом и перекрывает пути для вливания иностранного капитала, способного нарушить его планы. Все это достигается введением контроля над движением капитала.
