Невидимый слон: Как не попадать в ментальные ловушки - Лучано Канова
Призрак слона становится все более осязаемым, и теперь, уже зная о когнитивных ловушках, попытаемся понять, что происходит в нашем сознании, когда суть проблемы ускользает от глаз (совсем как в «Маленьком принце»). Ответ мы найдем в слове, которому на протяжении тысячелетий давались самые разные определения: рациональность.
Что такое рациональность и когда поведение можно считать рациональным? Значительный вклад поведенческих наук не только в том, что они дают на этот вопрос свой ответ, отличающийся от определений в других дисциплинах, но и в расширении и уточнении самого понятия рациональности.
Много тысяч лет лучшие умы человечества пытались дать определение рациональности, придумывая для этого метафоры, столь же красивые, сколь и неполные. Страсть и чувства – с одной стороны, разум и расчет – с другой. Паскаль писал, что у сердца свои законы, неведомые разуму; Будда мечтал стать махаутом – погонщиком слонов, который с помощью шеста с крючком на конце управляет этими толстокожими животными так же, как мудрец держит в узде свои страсти.
В диалоге «Федр» Платона есть миф о вознице, дающий хоть и неполное, но пугающе современное представление о рациональности. Разум удерживает вожжи, но ему приходится одновременно править двумя конями, которые тянут колесницу в разные стороны: белый конь символизирует более светлую сторону души (thymeidés), устремленную к высоким идеям; черный конь, напротив, представляет более слабую ее сторону, подверженную искушениям плоти и первобытным инстинктам (epithymetikòn). Рациональность же заключается в умении направить колесницу в сторону Гиперурании – мира идей, к которому должен стремиться каждый человек. Древний платоновский миф нашел отражение и в картах Таро, а позаимствованный оттуда образ колесницы даже Юнг использовал на своих психоаналитических сессиях. Этот миф по-прежнему актуален, и его трактовки не ограничиваются представлением о рациональности как части души (которую мы сегодня называем разумом), ответственной за планирование будущего.
Вспомните, как Даниэль Канеман, описывая деятельность мозга при принятии решения, говорил о Системе 1 и Системе 2. Первая отвечает за простые инстинктивные решения, такие как бегство от опасности, а вторая – за решения, в которых требуется задействовать когнитивные способности, например когда нам надо в уме помножить 42 на 78.
Все эти эффектные образы прекрасно показывают нам, как люди могут перестать замечать некое событие или факт и как лестница возможностей, восхищавшая Петира Бейлиша в цитате в начале главы, ускользает от тех, кто хочет одолеть ее наскоком.
Во всем этом нет ничего особенно нового, ничего такого, чего не предлагал еще Зигмунд Фрейд, проводивший различие между Эго, Супер-Эго и Оно, то есть стремлением к удовольствию, которое заставляет нас поддаваться соблазнам.
Тысячелетиями человек пытался разгадать эти неразрешимые загадки, которые просочились даже в самые смелые фантазии о будущем. Вот, к примеру, Спок[89] – по сути, это совершенный калькулятор, который перед лицом опасности всегда выбирает правильное решение, потому что не поддается эмоциям. Разве не к этому мы все стремимся?
А теперь для фанатов второй лиги – поклонников «Звездных войн». Сила – это не что иное, как способность постигать непостижимое, существующее за пределами разума, и с ее помощью управлять реальностью. Именно эта загадка не дает покоя нейробиологам, которые в своих исследованиях пытаются расшифровать «черный ящик» человеческого мозга, чтобы наконец раскрыть тот секрет, который позволил нам как виду несколько миллионов лет назад совершить невероятный эволюционный прыжок.
В каком-то смысле мы по-прежнему воспринимаем реальность через призму мифа про белого и черного коней, просто теперь мы знаем, что наш мозг – алхимик, который умело дозирует допамин (нейромедиатор, отвечающий за радостное возбуждение) и серотонин, который, наоборот, успокаивает и расслабляет нас.
Однако, когда речь заходит о выборе между эмоциями и когнитивными способностями, решение не может быть простым и сводиться к арифметике и химии. Если мы и можем говорить о каких-то результатах, достигнутых за десятилетия и даже столетия исследований, то это констатация взаимосвязи между двумя сторонами души, которую, как и в гештальте[90], нельзя свести к простой сумме слагаемых. Фраза «Я это нутром чую» вовсе не так глупа, как может показаться, поскольку на профессиональном языке это явление называется кишечным мозгом[91]. Стенки кишечника буквально выстланы нейронами, которые через блуждающий нерв связаны с мозгом. Они выполняют функцию своеобразного таможенного контроля, управляя процессом вывода отходов жизнедеятельности. Многочисленные исследования доказывают, что, даже если прервать связь между двумя центрами, кишечный мозг, если можно так выразиться, сохраняет свою автономию.
Желаете примеры?
Вспомните о синдроме раздраженного кишечника, который возникает именно из-за этой автономности. Кроме того, кишечный мозг непредсказуемым образом реагирует на нейромедиаторы, такие как упоминавшийся выше серотонин. Дисфункция кишечника также значится среди побочных эффектов при приеме ксанакса[92].
Тревожность, охватывающая нас накануне важного события, зарождается именно в кишечнике и наряду с другими контролируемыми эмоциями помогает нам осознать реальность события, даже если оно воспринимается как опасность.
В целом все в организме взаимосвязано, и это единство нелегко разрушить. Некоторое время назад при описании работы мозга было принято сравнивать его с компьютером. Переработка информации, поиск оптимального решения, оперативная память – сравнение, безусловно, привлекательное, но не дающее полной картины.
Как бы того ни хотелось Алану Тьюрингу[93], но мозг невозможно сравнить с машиной, мгновенно выполняющей определенную последовательность инструкций. Точнее, это не совсем верно.
Согласно другой популярной теории, наш мозг делится на две части. Первая – это лимбическая система, наиболее древняя часть мозга, состоящая из трех компонентов: гипоталамуса (отвечает за базовые импульсы), миндалевидного тела (выдает эмоциональную реакцию на внешний раздражитель) и гиппокампа (выполняет функцию кратковременной памяти). Вторая – неокортекс, или новая кора, – та часть мозга, которая отличает человеческие существа от всех других созданий. Именно благодаря неокортексу люди умеют говорить, думать стратегически и принимать взвешенные решения.
Эта теория позволяет нам смотреть на мозг как на карту эволюции: вокруг первичного ядра базовых инстинктов со временем образовалось серое вещество (то есть кора головного мозга), развитие которого и позволило людям превзойти в развитии все остальные виды. Тем не менее, как и другие двухмерные карты, эта схема показывает слишком упрощенную картину, и на самом деле все намного сложнее. Нейробиологи предлагают называть схему развития человеческого мозга прометеевой – в честь героя, похитившего огонь у богов. По их мнению, этот образ лучше описывает ту часть мозга, которая освободила человека от рабства и открыла перед нашим видом возможности самоконтроля и рационального мышления.
Что может быть проще для нашего понимания, чем заключить эмоции и инстинкты в лимбической системе и затем обернуть этот подарок золотистой бумагой разума в виде
