Честная книга - Андрей Калибабин
Я понял, почему никогда не боялся боли. Почему никогда не замечал, что порезал палец, натер ногу или обгорел на солнце. Я только видел – кровь, припухлость или волдыри. Когда я смотрел, мне было больно. Когда отворачивался, боль исчезала. Я никогда не любил массаж. Я просто не чувствовал того, что не видел.
Это было удивительное время. Каждый день, иногда несколько раз в день я открывал что-то новое. Я знакомился с ними и узнавал себя. Я увидел девочку Машу. Ей было лет 5, и у неё были смешные хвостики. Она была абсолютно счастлива. Всё время улыбалась и смеялась. Её глаза искрились от радости и удовольствия. Когда я переключался в неё, я чувствовал себя в крошечном теле, расположенном внутри моего. И много свободного места вокруг. Я никогда не проявлял эмоций. Как-то раз один парень пошутил, что я мог бы играть Джейсона Стэйтема – у меня было такое же всегда одинаковое выражение лица. Давным-давно, в глубоком детстве я надел эту маску, вытеснив все проявления чувств и эмоций. Психика собрала из них Машу.
Все, кто был в комнате, оказались родными. Там был Григорий – крепкий седоватый мужик за 50. Он очень грустил и не мог разговаривать. Тогда я не знал, почему. Мы познакомились с силовиком. Он был вполне адекватным и совершенно не страшным. В нём было много мужского. Еще там был Фёдор – немолодой улыбчивый мужчина с морщинками вокруг добрых глаз, который целиком состоял из эмпатии. С ним хотелось разговаривать. Но разговаривать я не мог. Я мог увидеть вытесненную личность. Мог переключиться в неё. Мог задать вопросы. Но они не отвечали. Иногда ответы приходили сами, возникая в сознании из ниоткуда. Но такое случалось редко.
Мы встретились с Андреем. Он показал способ общения. Каждый раз, когда я старался переключиться, по спине пробегали спазмы. Я начинал вздрагивать – сначала чуть-чуть, а потом всё сильнее и сильнее. В момент переключения спазмы прекращались. Оказалось, что если задать ребятам вопрос, они могут ответить. Если в ответ ничего не происходило, это означало «нет». А если спина дергалась – это означало «да». Всё стало проще и понятней.
К тому моменту у меня по-прежнему оставалась проблема с желаниями. Я совершенно не понимал, чего и когда хочу. Я испытывал дикий голод, поэтому много ел и толстел. Позже я понял, что при этом я не хотел есть. Просто ко мне возвращалась чувствительность. Жанна переехала, и я начинал ощущать своё тело. Где-то внутри, ниже живота, была бездна. Огромная темная зияющая пустота. В детстве там находилось всё то, что я вытеснил. Но сейчас там было пусто. Долгие годы я заполнял пустоту алкоголем. А теперь алкоголь был не нужен. И я усиленно старался заполнить пропасть едой. Какое-то время помогало.
Я быстро сообразил, что могу задавать ребятам вопросы о своих желаниях. Вернее, о наших. Я так и спрашивал: ребята, а мы хотим сегодня поехать на речку? Спина дергалась, и я ехал. Или спрашивал: парни, а мы хотим съездить в офис? Глухая тишина в ответ говорила о том, что лучше поискать другое занятие. Всё сильно упростилось. Я стал меньше метаться. Ощущение тревоги ушло. Пару месяцев я был почти счастлив. Потом всё закончилось.
XVI. Круги
В каком-то смысле я всю жизнь ходил по кругу. Из-за астматического компонента меня отдали в детский сад с бассейном. В первом классе отвели в секцию. И до тринадцати лет я плавал. Потом был баскетбол и гири. На первом курсе я совсем забросил спорт.
Когда мне исполнилось 30, я весил 110. Случайно мне в руки попала книжка о похудении. За 9 месяцев я сбросил 32 килограмма. Я был таким худым, что когда выходил из машины, позвонки с хрустом уезжали куда-то в сторону. Врач сказал, что нужен бассейн. Я снова плавал и соблюдал диету. Это длилось несколько лет. Я набрал килограмм 8 мышечной массы и думал, что всё хорошо. Оказалось, это была ошибка. Хоть и полезная.
Всё это время я подавлял желание есть. Ел только то, что позволяла диета. Конечно, это вело к срывам. Раз в несколько недель я шел в магазин, покупал и ел всё, что хотелось, и потом страшно винил себя за это. В общем, делал всё то же, что с алкоголем. Интервалы между срывами были меньше, а всё остальное совпадало.
Потом мы начали заниматься с Андреем. Первым делом он запретил мне запреты. Я должен был научиться делать то, что хотел. Я попробовал. Начал, конечно, с еды. Снова набрал 10 килограммов. Потом сбросил их за 2 месяца. Когда начал знакомиться с ребятами в комнате, опять стал есть много. Набрал всё, что сбросил. Страшно нервничал из-за этого. Оказалось, что зря. Всё было взаимосвязано. Я просто находился не в той точке круга.
Мне никак не удавалось избавиться от запретов. Сценарий всегда был тем же. Я что-то себе разрешал, делал, пугался и запрещал обратно. Иногда, как и с алкоголем, приходилось устранять последствия. Это было глупо, но по-другому не получалось. Что-то мешало, и я никак не мог понять, что именно.
Я очень переживал по поводу алкоголя. Я начал заниматься с Андреем, чтобы перестать пить. А в результате стал пить чаще и больше. Однажды я смирился и перестал сопротивляться. Несколько месяцев пил столько, сколько было нужно. Это было нелегко. В конце концов, я стал воспринимать алкоголь как временно необходимое, но полезное зло. Примерно как отбойный молоток, который стучит, тарахтит и мешает жить, но в конечном счете помогает добраться до сути. Я очень хотел сдать в утиль этот чертов молоток.
В детстве папа брал меня на охоту и рыбалку. Тогда мне было всё равно. А в последние годы я много раз лежал на берегу реки и слышал, как плещется рыба. Однажды мне надоело. Я купил удочку. И внезапно увлекся рыбалкой. Очередной круг замкнулся.
Меня совершенно не привлекало тупое сидение на берегу. Мне нравилось искать хищника. Вставать до рассвета и проходить десятки километров, чтобы увидеть в эхолоте крошечную стайку судака. Учитывать и сопоставлять сотню разных факторов, чтобы подобрать верную снасть и приманку. В этом было что-то мужское и первобытное.
Как-то раз ближе к обеду я поднимался по реке. До лагеря оставалось
