Честная книга - Андрей Калибабин
Прошло полгода с той памятной ночи, когда я узнал, что я не один. Список маркеров не работал – я всё равно периодически срывался. Всё чаще и чаще я помнил, что происходило в моменты переключений. Было всего два пути – оставить всё как есть или попытаться интегрировать вытесненные фрагменты в мою основную личность. Но я не представлял, как это сделать. Перечитал всё, что нашел в интернете, но там совсем не было конкретики. Я ждал.
Понимание того, что я отрицал своё пьянство, заставило задуматься о вранье. Оказалось, что в последние годы я окружил себя сплошной ложью. Я не мог быть таким, каким хотел. Поэтому врал себе и всем вокруг. Я старался понять, почему так случилось и каким я хотел быть. Результат меня не порадовал. Выходило, что я просто хотел нравиться людям. Хотел, чтобы меня одобряли. Хотел казаться, но не быть. Ведь это так легко и приятно.
Проблема была только в одном – в результате вранья я совсем забыл, кто я. Какой я. Чего хочу и к чему стремлюсь в жизни. Я не мог ответить на простой вопрос – что я люблю делать. Я полностью утратил себя. Это было как удар кирпичом по голове.
Я пытался прислушаться к себе. Долго и мучительно старался понять, чего хочу. Но не мог. Я как будто уперся в стену. Я отказался от лжи и увидел, что стою голый в пустыне. Вокруг не было жизни – только я, солнце, небо и бескрайний песок. Нужно было куда-то идти. Но я не понимал зачем. Наверное, посреди пустыни я должен был хотеть пить. Но не понимал, хочу ли. Не понимал даже главного – хочу ли я вообще жить.
Интуитивно я искал ответы в вытесненной части. Я не знал, как туда достучаться. Поэтому всё чаще и чаще срывался. И совершенно неожиданно это помогло. Чем сильнее я хотел понять, что находится по ту сторону, тем лучше я помнил моменты переключений. В конце концов, я заметил, что почти каждый раз переключаюсь в одного и того же парня. Он очень любил женщин. Он был груб, бесцеремонен, и ему хотелось только одного – секса. Не важно где, с кем и какой ценой. Именно он привел меня в ту комнату.
Я запомнил ощущение, которое испытывал, когда переключался в него. Оно было приятным. Когда я трезвел и переключался в основную личность, мне было невыносимо стыдно за действия, которые он совершал. В конце концов, во время очередного срыва он устроил такое, что мне опять стало страшно.
Последствия были из числа тех, которые нельзя устранить. Ни деньгами, ни переговорами я не мог исправить того, что натворил. Помочь могло только время. Я нервничал. После срыва прошла уже пара дней, и физически я полностью восстановился. Посреди ночи я проснулся. За окном начинался рассвет. Часа полтора я ворочался в полудреме. Очень злился и тревожился из-за того, что не могу управлять сам собой. Я лежал и думал об этом. Потом начал вспоминать ощущения. Старался почувствовать то, что чувствовал по ту сторону. Мысленно стал звать тех, кто там находился. И внезапно оказался в той комнате.
Когда Жанна открыла коробку, я увидел его. Его звали Макс. Даже в той комнате, где сидели все остальные, его заперли в коробке. Так он себя вел. Но мне было всё равно. Я почувствовал себя в нём. Комната и люди исчезли. Вокруг была темнота. Из всех чувств сохранилось только то, что я мог испытывать телом. Было тепло и хорошо. Сквозь меня как будто струилась невероятная сила. Я лежал на кровати и чувствовал, что плечи расправились. Я дышал глубоко и ровно, и каждый вдох приносил огромное облегчение. Я будто ощущал, как кислород наполняет меня энергией и спокойствием. Огромная глыба свалилась с плеч. Я знал, что сейчас могу абсолютно всё. Испытывал невероятное удовольствие от каждой клеточки своего тела. Наслаждался этим чувством. И совершенно ничего не видел.
Но зрение было не нужно. Я встал с кровати, сходил в туалет, помыл руки. Походил какое-то время по квартире. При этом я так и не открыл глаз. Просто чувствовал и знал, где что находится. Все движения были точны и уверенны. Снова лег в кровать. Полежал еще немного и открыл глаза. Всё исчезло. Пришла сильная усталость. Я повернулся на бок и моментально заснул.
XIV. Симптомы
В школе я очень любил историю. Наверное, потому, что мне повезло с учителем. Маргарита Даниловна хорошо объясняла и при этом заставляла думать. Мне нравилось. Я не запоминал даты, потому что даты не имели значения. Для меня важна была последовательность. Предпосылки, причины, следствия – они были гораздо интересней, чем сами события. Каждый раз, читая новый параграф, я выстраивал в голове систему – почему что случилось и к чему это привело. Только так я запоминал. Позже я вспомнил, что даже в младших классах, когда нас заставляли наизусть читать стихи, я не мог просто взять и запомнить рифмованный набор слов. Я не видел в этом смысла. Я делил его на блоки, выстраивал связи – и всё моментально укладывалось в памяти. В любом деле важна была система.
К своему расстройству я подошел так же. В нём тоже были причины, признаки, механизмы, события и последствия. Я погрузился в изучение механизма. Мне сильно доставалось от событий и последствий. До определенного момента я упускал из виду причины. Зато прекрасно разобрался с признаками. В отличие от курса истории, здесь они назывались симптомами.
Первые два мне подсказал Андрей. Самым распространенным считались разные точки зрения, чередующиеся в речи. Такие родные и привычные «с одной» и «с другой стороны». Я очень часто их использовал.
На втором месте находились сложности с принятием решений. Это тоже подходило. Мне было очень трудно решать, что делать. Иногда я часами мучился, перебирая в уме сотни вариантов. В конце концов, что-то решал, но почти всегда оказывалось, что выбор был неверным. Я легко и непринужденно менял точку зрения относительно событий и явлений. Люди зверели от этого. Я спокойно объяснял, что не меняются только мудаки. А умные люди учатся, получают новые знания и приходят к новым выводам. Это звучало убедительно.
Еще несколько симптомов я нашел сам. Среди них присутствовала ложь. Я часто и с удовольствием
