Владимир Мединский - Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
При этом аффектировались основные тезисы ее новой PR-стратегии: обвинение в отравлении, демонстрация сомнений в легитимности царя, апелляция к народу, угроза удалиться в изгнание...
XVII век начался с проблемы легитимности и шел к концу, сопровождаемый теми же сомнениями. После трагедии Смуты выглядели эти сомнения, как фарс, истерический вопль. Но очень уж это важная штука — легитимность, приходится с ней разбираться.
Стрелецкий концепт
Софье донесли, что народ сильно встревожен ее словами, особенно обвинениями в отравлении. Значит, удалось создать базисную легенду, и теперь она обрастала слухами уже сама по себе. Target audience Софьи были стрельцы.
Столичных стрельцов тогда насчитывалось свыше 14 тысяч человек, собранных в 19 полках. Трудно подобрать им точную аналогию. Может быть, мушкетеры. Кафтаны царской гвардии украшались разноцветными, шитыми золотом перевязями — как у Портоса, цветные сафьяновые сапоги были ничуть не хуже мушкетерских ботфорт, а их бархатные шапки с собольими опушками давали сто очков вперед помятой шляпе Михаила Боярского. В целом французские мушкетеры смотрелись бы рядом с расфуфыренными стрельцами жалко.
Именно тогда закладывалась русская модель, по которой на протяжении полутора веков гвардия будет решать, кому сидеть на троне. Так будет вплоть до декабристов.
Стрельцы были избалованы царскими милостями и подачками. Они ощущали себя служилой элитой. Постоянно подавляя бунты, они привыкли бороться с внутренними врагами, привыкли проливать русскую кровь. Такими же зажравшимися и своевольными сделались императорские гвардейцы в XVIII веке. Такими же сделались бы и сотрудники сталинских «органов», если бы Сталин не уничтожал одно поколение своих соколов за другим... В общем, это буйное племя «внутренних войск» здравомыслящим царям всегда приходилось держать в крепкой узде.
А новая власть и не думала об узде, она сознательно пошла у них на поводу. В Кремле теперь всем заправлял молодой брат царицы Натальи, дядя Петра — Иван Нарышкин.
С одной стороны, он вызывал неприязнь у бояр тем, что повел себя, будто царем стал не его племянник, а он сам.
С другой стороны, он стрельцов боялся, и потому во всем им потакал. Те подали челобитную о притеснениях со стороны своего руководства — и тут же всех полковников арестовали.
Ага! Стрелецкая масса тут осознала, что в ней не просто нуждаются, ее боятся. Вон, даже собственных начальников они могут разогнать! Злобный цепной пес, если поймет, что его побаивается сам Хозяин, делается совсем зверем. То же самое происходит и с цепными псами режима. Стрельцы толпами ходили по московским улицам, грозили боярам, дерзили своим офицерам. Доходило до убийств, некоторых офицеров сбросили с каланчи.
В общем, февраль 1917 года. Как сказал бы генерал Корнилов: «Солдатня распоясалась».
В Москве уже назревал новый бунт, и к этому горючему материалу достаточно было поднести фитилек. Софья и ее окружение уже придумали, как осуществить переворот с помощью этих разгулявшихся служивых и гулявших по Москве слухов.
БОЯРСКИЙ Михаил Сергеевич (р. 1949). «Прощайте, паны-братья, товарищи! Пусть же стоит на вечные времена православная Русская земля и будет ей вечная честь!» Вот как в 2009 году заговорил вчерашний ловелас-мушкетер!
В фильме «Тарас Бульба» Боярский наконец избавился от пижонской шляпы с широкими полями, более того — побрился наголо. Зато усы! Усы у его героя-казака какие! Д'Артаньян бы обзавидовался
Красное крыльцо
Страшен был май 1682 года. Страшен и кровав.
Сначала почему-то отложили собор по податям (налогам). 6 мая съехавшиеся в столицу выборные люди были распущены по домам. Перевожу на современный язык. Собрали Съезд народных депутатов СССР. Все съехались. Но вышли на трибуну два члена Политбюро и зачитали по бумажке, что «съезд временно не работает».
А кто хочет дождаться начала работы Съезда, ну, ждите, мол. За свой счет. Может, и соберемся еще.
В палатах князя Ивана Хованского тем временем ежедневно проходили «рабочие» совещания. Хованского когда-то прозвали «тараруем», то есть пустомелей: тогда на Руси не особенно любили излишне речистых. Но теперь отличавшее Хованского умение говорить пригодилось Софье. Он приглашал к себе стрельцов и вел такие речи: «Видите, в каком вы теперь ярме у бояр; а кого царем выбрали? Теперь уже не дают вам ни платья, ни корму (корму... все-таки псы), а что дальше будет? Станут отправлять вас и сынов ваших на тяжелые работы, отдадут вас в неволю постороннему государю. Москва пропадет; веру православную искоренят...»
Тем временем стрельцам потихоньку раздавали от имени Софьи деньги. Подговаривали при этом, будто Нарышкины собираются устроить чистку в царской гвардии, кого-то казнить, кого-то разослать по городам и вообще взять стрельцов в ежовые рукавицы. А такого всякое «внутреннее войско», опричнина, очень боится.
Еще был запущен слух, как тогда говорили, — «верные сведения», будто бы Иван Нарышкин сам садился на трон, примеривал царский венец и говаривал, что он ему идет лучше, чем кому-нибудь другому! Тут царевна Софья и царевич Иван якобы стали его укорять, а он набросился на царевича и едва его не задушил. Понятно, какое бурление в умах вызвали эти «верные сведения», как закипела кровь в сердцах.
Заметим — нет никаких подтверждений тем слухам: ни кто куда садился, ни кто кого душил. Но слух живет своей жизнью, независимо от реальности.
15 мая в полдень среди стрельцов раздался крик: «Иван Нарышкин опять душил царевича Ивана Алексеевича! И задушил — до смерти!» Кто кричал, осталось неизвестным. Что царя Ивана никто пальцем не трогал — это факт, но никто разбираться и не думал; слуха ждали, тут же ударили в набат в церквях. Мгновенно собралась огромная толпа — и с оружием, со знаменами, с барабанным боем бросилась в Кремль. Стрельцы кричали: «Давайте сюда губителей царских, Нарышкиных! А не дадите — всех предадим смерти!»
Взяв за руки живых и здоровых царевичей Петра и Ивана, царица Наталья вышла в сопровождении патриарха и бояр на Красное крыльцо.
Бунтовщики были поражены этим появлением. Вроде бы оставалось только разойтись, но в толпе тут же нашлись нанятые заблаговременно агитаторы, раздались крики: «Пусть молодой царь отдаст корону старшему брату! Выдайте нам всех изменников! Выдайте Нарышкиных; мы весь их корень истребим! Царица Наталья пусть идет в монастырь!»
Стрельцы слишком хорошо были подготовлены к погрому Нарышкиных, и кровавая вакханалия все равно началась. Нарышкиных и их сторонников отлавливали по дворцу и бросали на копья. Это все видел маленький царь Петр, и этого он никогда не забудет... Его любимого дядьку, боярина Матвеева, буквально оторвали от Петра. В руках у мальчика остались седые волосы из его бороды, а сам Матвеев уже был растерзан толпой.
