Владимир Мединский - Особенности национального пиара. PRавдивая история Руси от Рюрика до Петра
Правим на пару. Симфония властей. Вот так.
ХОФФМАН Дастин (р. 1937). Замечательный американский актер появляется в этой книге просто потому, что именно он сыграл главную роль в кинобиблии всех пиарщиков «Хвост виляет собакой» (Wag the Dog). В этом фильме он — гениальный продюсер и режиссер, который гениально режиссирует виртуальную войну США и Албании, дабы занять чем-то «полезным» мозги американского обывателя-избирателя в канун президентских выборов. И именно там он, ища на полке толстую книгу, подаренную ему знакомым писателем, произносит бессмертную фразу: «Как называется книга? Не помню, не читал... У кого сегодня есть время читать названия книг? Я читаю только дарственные надписи». Наверное, эту фразу надо помнить всем авторам, ищущим писательской славы
Слетевшая луковка
Возможно, именно в тот момент, когда перед ним на коленях стоял великий государь Земли Русской, у крестьянского сына, выражаясь современным языком, крыша съехала. Нисходя к его церковному статусу, можно уточнить: слетела луковка.
Впрочем, один проект на новом посту успел еще добавить ему позитива в глазах религиозного русского общества.
В 1657 году в сорока верстах от Москвы на реке Истре патриарх поставил деревянную ограду с башнями, а в середине — деревянную церковь и пригласил на ее освящение Алексея Михайловича. «Какое прекрасное место, как Иерусалим!» — сказал царь, никогда, кстати, как и все другие московские государи, там не бывавший.
Никон ухватился за идею. Он послал своего помощника на Восток, чтобы тот добыл точный план иерусалимского храма Воскресения, а сам тем временем дал палестинские названия всем окрестностям. Так в Подмосковье появился Назарет, село Скудельничье, гора Елеон и река Иордан. Правда, Истра потом все же снова стала Истрой, но, собираясь на рыбалку на Истринское водохранилище, можно теперь представлять себе, что будешь ловить подлещиков в Иордане — в речке, в которой крестили Христа...
Строительство Нового Иерусалима было PR-идеей светлой. Но, к сожалению, недоделанной, не доведенной до конца. Замысел Никона казался современникам невероятным и даже кощунственным: «Патриархом Иерусалимским гордец хочет стать!» А он помнил, что пророками был предречен Новый Иерусалим, храм Спасителя. Наш Александр Проханов считает, например, что Никон строил космодром для второго пришествия... Россия становилась и Третьим Римом, и Вторым Иерусалимом!
А может, Никон просто творчески использовал слова царя.
Идея Москвы как второго Иерусалима — последняя удача в PR-деятельности патриарха. И 1657 год, кажется, был последним, когда Алексей Михайлович еще мог назвать Никона «собинным другом». После этого тот делал в основном PR-ошибки — одну другой грубее и нарочитее.
Дело четырех патриархов
Сейчас очень трудно установить, насколько в принципе нуждались в исправлениях богослужебные книги. Потребник, Служебник, Минеи, Октоих, Шестоднев, Псалтырь, Апостол, Часослов, Триодь цветная и постная, Евангелие напрестольное и учительное... Человеку воцерковленному эти названия говорят много, остальным трудно в них не запутаться. Книги переписывались от руки, накапливались в них какие-то описки да ошибки...
Еще менее понятно, нужно ли было отказываться от крещения двумя пальцами и креститься непременно тремя. Патриарх Никон взывал к авторитету восточных патриархов. Пусть они подтвердят, что креститься необходимо, складывая щепотью три перста, а не два!
Восточные патриархи отнюдь этого не подтвердят. В 1649 году в Москве побывал иерусалимский патриарх. На прямой вопрос о крещении он ответил, что вообще неважно, сколькими перстами креститься и благословлять, лишь бы «и благословляющий, и благословляемый помнили, что благословение исходит от Иисуса Христа»[143].
Возможно, Никон был просто движим честолюбием. Он понимал, что политическое влияние[144] может только возрастать: стоит ему стабилизироваться или, не дай Бог, начать сжиматься, как никакого влияния не останется вовсе.
Никон затеял реформу, которая должна была вывести его на принципиально новый уровень. Он готов был стать почти мессией — спасителем Руси, вернув ей истинную церковь!
Раскол!
Никон взялся за дело с присущей ему энергией и склонностью к экстраординарным поступкам. По иронии истории его «ново-реформаторский» кураж на самом деле был направлен на возврат старых порядков.
Вот точно так же Гайдар с Чубайсом совершали глобальное обновление, возвращая страну в эпоху до 1913 года[145].
В 1653 году, перед великим постом, он разослал по церквам строгий циркуляр, сколько следует класть земных поклонов при чтении одной известной молитвы, причем как бы между прочим предписывал креститься тремя перстами. Это, как всем известно, станет краеугольным камнем церковного раскола — двумя или тремя. Но самое первое указание на этот счет было сделано без нажима, как нечто само собой разумеющееся.
Можно представить, что испытывал деревенский поп где-нибудь под Костромой, когда на службе в первый раз сложил три перста. Какой культурный шок испытали, видя это, его прихожане-крестьяне. Как пытались они повторить за батюшкой этот непостижимый трюк своими загрубелыми непослушными пальцами... Причем у многих, верно, из трех пальцев привычно складывалась только фига... Но они уже крестились по-новому (точнее, по-старому). Это потом появится знаменитая раскольничья байка о том, что трехперстием зажимают беса. Пока же революция была сделана по-тихому.
Но на этом Никон как деятель PR иссяк и дальше действовал просто себе во вред. Вроде бы он по-прежнему делал все правильно. Решение об исправлении богослужебных книг он провел четко «в рамках Конституции», то есть через церковный собор 1654 года под председательством самого царя и в присутствии Боярской думы. Собор постановил при печатании церковных книг исправлять их по древним славянским и по греческим источникам. В умах русских людей вопрос вставал ребром: неужто при этом патриархе и божественное писание неправо? Что же после всего этого остается святого-истинного во всей в русской церкви? Люди зароптали.
Вот тут бы Никону притормозить. Дать разъяснения, чем отличаются книги, определяющие ход церковной службы, — то есть как бы комментарии к первоисточникам — от собственно евангельских текстов — то есть первоисточников. Немного обождать. А потом и приступать к делу.
Но Никон не прислушивался к ропоту. Он, как истинный реформатор, думал не о последствиях, а о перспективах. Он летел запряженной русской птицей-тройкой вперед — к собственной погибели. Никон, как Петр I впоследствии, неумело и шумно правя, также поставил «Россию на дыбы». Но поднимал на дыбы он не государственную машину, не экономику, а саму суть, саму душу русского человека.
